– Значит, эту прекрасную чистую душу… дочь герцога Готвальда… принесем в жертву?
Генрих промолчал, а Маргант пробормотал:
– Дорогой Ричберт, вы задали очень трудный вопрос, но, надеюсь, Его Величество сейчас соберется с духом…
Генрих бросил раздраженно:
– Можешь сказать и ты!
– Я, к счастью, не король, – ответил Маргант. – Я вообще не подниму эту тяжесть… грехов.
Генрих бросил короткий взгляд на юного графа, тот смотрит чистыми преданными глазами, поморщился.
– Когда-то, – сказал он очень медленно, – мой учитель, с восторгом рассказывая про основы римского права, привел фразу: «Да свершится правосудие, пусть даже погибнет мир!», которой якобы придерживались не только римские юристы, но даже императоры. На что я ответил, что теперь мне понятно, почему Римская империя рухнула. После этого я вообще удалил такого наставника от двора. Хорошо бы вообще его послать к нашим противникам, пусть там такому учит…
Ричберт быстро взглянул на Марганта, однако тот опустил седую голову, вид невеселый, по всему видно, что согласен с Его Величеством.
– Но почему? – вскрикнул он.
– Мир жесток, – отрезал король мрачно, – в нем выживает сильный, как бы и что ни говорили проповедники прекрасного и светлого! И кому нужно правосудие, если оно погубит мир? Эта фраза хороша как утешение, что, дескать, перед законом все равны… Увы, так только в Божьем Граде, что на небесах, отражение которого церковь стремится построить на земле.
– Следовательно, – спросил Ричберт отчаянным голосом, – трон герцога достанется графу Тельрамунду?
Генрих недовольно поморщился.
– А ты что хотел?
– Ну, Ваше Величество…
– Нет-нет, – потребовал король, – ты не опускай глазки. Чтобы я оставил его за Эльзой? Тельрамунд все равно захватит, если не найдется в Брабанте кто-то посильнее, в чем я сильно сомневаюсь. Эльзу в распрях убьют, если не захватят в наложницы, Брабант надолго потонет в кровавых распрях, распаханные пашни зарастут сорной травой, потом его захватят соседи… Хорошо, если захапает родственная Тюрингия, а если вторгнутся в обескровленные и обезлюдевшие земли дикие венгры?
Ричберт мгновенно выпрямился, глаза полыхнули гневом.
– А по мне, уж лучше венгры, чем Тюрингия!
Генрих невесело усмехнулся.
– Вот-вот, соседей всегда ненавидим больше. Сильнее ненавидим разве что родню! Как подумаю, какие из нас христиане… дрожь берет. Но я король, дорогой Ричберт. И для меня Тюрингия, которая так часто строила козни мне, все же ближе, чем дикие косматые венгры, которые мне ничего плохого еще не сделали… Ибо мы – христиане, мы один народ. И я буду делать так, как велит разум, а не чувства. И если дорога справедливости ведет к кровопролитной войне, я допущу несправедливый поступок… да-да, закрою на него глаза, если после этого в королевстве воцарится мир и спокойствие!
За неделю на берегу Шельды вырос настоящий городок, а ночью казалось, что уже пришло огромное войско диких венгров: костров видимо-невидимо, возле всех спят или сидят люди, что прослышали о предстоящем Божьем суде и явились, как на яркое и прекрасное зрелище, где Господь явит свою волю.
Помимо рыцарей и богатых горожан, из ближайших городов явились даже зажиточные ремесленники, некоторые с семьями, прибыли торговцы, что тут же поставили походные лавки с товаром, а группа бродячих артистов начала беспрерывно давать представления.
Последний день недели выдался хмурый, плотные серые тучи закрыли небо. Плотники изготовили длинный помост с навесом, под которым король и его наиболее высокие особы могут укрыться как от непогоды, так и от солнца. Граф Хардвулф велел большой участок перед помостом обгородить брошенными на землю бревнами, это для того, чтобы поединщики не гонялись друг за другом по бескрайнему Брабанту, а схватка происходила перед глазами короля и гостей, что не хотят ничего упустить из зрелища.
Граф Маргант, бледный и невыспавшийся, сел рядом с королем, пожаловался, что отвык от походной жизни, в его возрасте пора сидеть перед камином в мягком кресле и с толстым теплым пледом, укрывающим ноги.
– Ты не старше меня, – укорил Генрих.
– Ты король, – огрызнулся Маргант, – ты обязан!
– Все мы обязаны, – ответил Генрих с грустью.
Маргант зябко повел плечами.
– Сыро и мерзко… А еще этот Божий суд… Какая профанация Божьего имени!
Генрих нахмурился.
– А что тебе не так?
Маргант огрызнулся:
– Ты так говоришь, будто веришь, что слабый может победить того, кто вдвое сильнее… пусть даже с Божьей помощью?
– Ты отрицаешь помощь Господа Бога? – спросил Генрих тихо.
Граф тоже оглянулся по сторонам и ответил тихо:
– Ваше Величество, Господу делать больше нечего, чем вникать в наши мелочные тяжбы и ломать голову, кому и как помочь! Конечно же, сильный победит слабого, как бы тот ни был прав. А когда это прикрывается именем Господа, мне просто стыдно.
Генрих сказал успокаивающе:
– Ты слишком много времени провел послом в Риме. Теперь поживи среди германцев, здесь нравы более простые.
– В смысле дикие?
– Дикие, – согласился Генрих, – суровые, неотесанные, жестокие, грубые, как ни назови – будешь прав. Но это наша страна, это наш народ. А насчет Божьего суда ты не совсем прав.
Маргант чуть отстранился от него, посмотрел пристально.
– Ну-ну, в чем?
Генрих сказал тихо:
– Во-первых, я практически всегда решаю либо сам, либо с помощью совета. Да ты и сам это мог увидеть, не прикидывайся лавкой, на которой сидишь. Божий суд – это редчайший случай, к нему прибегают, когда доводы сторон равно весомы, доказательств нет как нет, кроме слова чести… в то же время конфликт нужно разрешить как можно быстрее.
Маргант сказал с брезгливым раздражением:
– Это все мимо.
– Почему?
– Я говорил о том, – сказал граф, – что победит сильнейший, а не правый.
Генрих спросил с расстановкой:
– А кто тебе сказал, что правым не может оказаться сильнейший?
– Граф Тельрамунд победит в любом случае, – возразил Маргант, – и неважно, прав он или не прав! Я уже поспрашивал о нем… Никто не знает рыцаря в здешних землях, столь же громадного и умелого в воинском искусстве! Он не только хорош как полководец, он всегда первым врывается в ряды противника, дерется один против дюжины! О нем всегда говорят со страхом и восторгом!
Генрих вздохнул.
– Суть Божьего суда в том, что слух о нем распространяется по городам и весям. А люди лучше нас с тобой знают, кто прав, кто не прав. И если неправда велика, то всегда найдется защитник…
