Лоенгрин встрепенулся.
– Он так и сказал?
– Да, ваша светлость.
– О Тельрамунде?
– Вы зря оставили графа в живых, ваша светлость.
Лоенгрин раздраженно заходил взад-вперед по комнате, отшвырнул пинком вылезшее на дорогу кресло.
– Да, – признал он, – правильнее было бы его убить тогда. Но у меня рука не поднялась! Это было противно моей совести, чести, достоинству.
– Вы не были тогда еще герцогом, – напомнил барон.
– Вот-вот, – сказал Лоенгрин. – Возможно, теперь бы поступил… правильно, хотя это и сейчас мне противно и… не знаю, не знаю. Наверное, и сейчас бы не смог. Одно дело убить в бою, другое – после схватки.
– Даже сейчас не смогли бы?
Лоенгрин сказал со злостью:
– Даже сейчас! Что-то останавливает изнутри.
Глава 4
Ночью Лоенгрин дважды вздрагивал и просыпался в ужасе, но с облегчением вздыхал, видя себя на ложе, обнимающего мирно спящую Эльзу. Она тихо посапывает, как ребенок, на лице счастливая умиротворенная улыбка, даже в глубоком сне чувствует, как он ее мощно подгреб к себе и придерживает, как дурного щенка, что норовит выкарабкаться и нашкодить.
Он засыпал снова и почти сразу оказывался в объятиях жаркой Ортруды. Верно говорит священник: сон посылает Господь, но дьявол вмешивается в сны и настолько их искажает, что их нельзя считать ни вещими, ни правильными, ибо голос проклятого Змея, совратившего Еву, звучит во сне громче всего…
Проснулся Лоенгрин встревоженный и сразу начал продумывать, как поблагодарить Ортруду за желание примириться и тут же немедленно отправить ее к Тельрамунду.
В малом зале накрыли столы, герцог обычно завтракает вместе со своими рыцарями, что при замке, и всеми гостями, заодно выслушивает, где и какие нужно принять меры, раздает поручения.
Эльза вышла к завтраку в платье золотистого цвета, верх вышит жемчугом, волосы целомудренно убраны в платок из крупной сетки, а на шею служанки повесили ей прекрасное ожерелье из золотых колец с редким камнем голубого цвета дивной чистоты и прелести.
Она застенчиво улыбалась, рыцари вскакивали и кланялись, послышались ликующие голоса:
– Да здравствует герцогиня!
– Да здравствует наша Эльза!
– Слава нашей хозяйке!
– Ура нашей прекрасной и великодушной покровительнице!
Лоенгрин отодвинул ей кресло, усадил рядом и ободряюще улыбнулся.
Леди Ортруда спустилась в зал царственно прекрасная и величественная, подол ее платья едва касается пола, и она двигается легко и свободно, не опасаясь наступить на свой же шлейф.
Лоенгрин по праву и обязанности хозяина поспешил навстречу и подал руку.
– Благодарю вас, – произнесла Ортруда смиренно, – ваша светлость. Вы очень любезны.
Он свел ее с последней ступени, рыцари подхватились и с явным восторгом начали раскланиваться перед нею, но она тут же приблизилась к Эльзе, смиренно присела перед нею и покорно опустила голову.
– Встаньте, леди Ортруда, – произнесла Эльза надлежащим голосом. – Как вам спалось в нашем замке?
Леди Ортруда поднялась живо, с легкостью, всплеснула руками.
– Ох, ваша светлость, это просто чудесно!.. У нас замок почти посреди темного леса, даже если смотреть с башен – все равно вокруг только высокие толстые деревья!.. А здесь река, луга, просторы…
Эльза сказала довольно:
– А еще у нас хорошие музыканты! Как они вам?
– Чудесно, – произнесла леди Ортруда с чувством. – У вас превосходный вкус, ваша светлость. Они играют именно то, что так нужно всем нам: чистые, возвышенные мелодии, но в то же время без уже надоевшей тяжеловесности!
Эльза польщенно заулыбалась.
– Да, я сама выбирала, что им и когда играть.
– Вы проявили мудрость, – сообщила Ортруда. – Музыканты могут хорошо сочинять, но они не знают, когда и что лучше играть. А также где и кому.
– Садитесь, – пригласила Эльза, – рядом со мной.
– Ой, спасибо, ваша светлость!.. Это такая честь, такая честь…
Лоенгрин разговаривал с рыцарями, но прислушивался с настороженностью и к разговору этих единственных за столом женщин: Ортруда держится подчеркнуто почтительно с Эльзой, той льстит, победителями всегда быть и чувствовать себя ох как приятно, а Ортруда наращивает свое преимущество, привязывая лестью и похвалами простодушную Эльзу…
И лучшая из змей, мелькнуло у него, все-таки змея.
После завтрака он торопливо ушел с сэром Перигейлом к реке, тот предложил установить водяную мельницу и просил одобрить под нее место, рыцари разбрелись кто куда, а Ортруда с заговорщицким видом наклонилась к Эльзе и прошептала:
– Милая Эльза, я очень хочу тебе помочь!.. Многие говорят о том, что наш прекрасный Лоенгрин неблагородного происхождения, но эти люди его просто не видели, глупцы!.. Стоит хоть раз на него взглянуть, сразу становится видно, что он из очень благородного и древнего рода, что известен во всем христианском мире!
Эльза посмотрела на нее с благодарностью.
– Ох, спасибо…
Ортруда обняла ее нежно, как ребенка, погладила по голове.
– Ничего, люди скоро привыкнут к нему и его добродетельности.
Эльза прижалась все телом, вдруг показалось, что эта крупная, сильная и уверенная женщина заменяет ей и умершую после рождения брата Готфрида мать, и умершего отца.
– Ой, только бы это случилось, – прошептала она со слезами в голосе. – Я не могу слышать эти ехидные вопросы, не могу выносить эти взгляды!
Ортруда улыбнулась поверх ее головы.
– Милая, разговоры утихнут, как утихнет любое любопытство, ибо приходят другие вопросы, уже к другим людям.
– Другим?
– Не думаешь же, – сказала Ортруда, – что все будут говорить только о Лоенгрине? У кого-то свадьба, кто-то родит тройню, кому-то король пожалует земли, кого-то муж поймал в момент, когда тот лез в окно к его жене…
Эльза сказала серьезно:
– Ой, как нехорошо!
– Вот-вот, – подтвердила Ортруда. – Но люди начнут это обсуждать и о происхождении Лоенгрина забудут. Тем более что и так понимают, он наверняка из очень благородного рода. Думаю, он не говорит о нем, напротив, совсем по другой причине…
– Какой?
– Из скромности, – сказала Ортруда. – Он очень чист и добродетелен. Если он, к примеру, сын императора Восточной Римской империи, он это будет скрывать, чтоб мы не стали воздавать ему чрезмерные почести.
Эльза прижалась к ней сильнее, потом отстранилась и жарко поцеловала в щеку.
