Лоенгрин издали услышал запах горелого, мелькнула мысль даже о лесном пожаре, однако край леса уплыл в сторону, и все увидели дымящиеся руины церкви.
Как и почти все строения в этих краях, церковь срубили из дерева, и теперь на ее месте только толстый слой золы да искореженные в огне погнутые полосы железа, которыми были обиты двери и защищены окна. Да кое-где недогоревшие, но обугленные бревна.
Лоенгрин вскинул руку, за спиной послышались крики младших командиров, что останавливают отряд, а он соскочил на землю и быстро пошел на пепелище.
Черная зола хрустит под подошвами, серый пепел взмывает при каждом шаге, он прошел к тому месту, где должен находиться алтарь, и сердце сжала холодная рука страха и отвращения.
В землю воткнуты колья, а на них нанизаны три отрубленных головы, две с тонзурами, а третий, явно послушник, смотрит широко вытаращенными в ужасе и непонимании глазами, волосы его красивыми волнами, хоть и покрыты пеплом, падают на землю.
Он вернулся, на него смотрели с некоторым испугом, он провел ладонью по лицу и проговорил хриплым от ярости голосом:
– Мы пришли… и мы останемся!.. Никогда в этих землях варварство и язычество не поднимут больше головы. И если мне придется убить всех язычников… я сделаю это. И Господь меня поймет и простит.
Сэр Шатерхэнд перекрестился и ответил глухо:
– Аминь.
Со стороны уже спешенных рыцарей зазвучало:
– Аминь…
– Аминь…
– Аминь…
Глава 5
И снова ехали через лес по звериным тропам, Лоенгрин чувствовал, как исхудал, тревожась за войско, на которое могут напасть из-за густых кустов в любое мгновение.
Язычники, среди которых оказались даже мелкие лорды, не желали принимать бой и уходили от столкновения, а в лесу искать их труднее, чем в стогу сена иголку.
Граф Эскил Андерссон, устрашенный появлением в его землях герцога, отсидеться не удалось, вывел свою дружину и собрал вассалов. Их явилось даже больше, чем он ждал, слишком многие засиделись в безделье, слишком многим восхотелось принять участие в настоящих боях.
С грохотом, лязгом и под бодрые воинские песни они выходили из ворот замков и вливались в общий поток.
Лоенгрин с Шатерхэндом и Нилом ехал во главе постоянно растущего войска. Он тщательно планировал, как и что будет делать, но помнил и о войске, у большинства нет его выносливости, сам выбрал место для лагеря и велел остановиться, чтобы дождаться всех остальных.
Шатерхэнд гордо сказал, что для герцога поставили шатер, Лоенгрин отмахнулся.
– У костра посижу со всеми…
Он прервал себя, оглянулся. Все насторожились, смотрели то на него, то в сторону леса, куда вперил взгляд молодой герцог, наконец лорд Харальд произнес нерешительно:
– Ваша светлость… вам что-то почудилось?
Лоенгрин покачал головой.
– Нет. Кто-то скачет к нам, загоняя коня, тот уже хрипит и весь в мыле…
Рыцари переглянулись, Харальд спросил с неловкостью:
– Вы уверены, что вам не почудилось?
Лоенгрин покачал головой.
– Нет. Вы тоже, думаю, можете по стуку копыт определить, когда просто скачут для удовольствия, а когда в смертельной опасности…
Харальд пробормотал:
– Да, конечно. Но не на таком расстоянии.
– Ждите, – велел Лоенгрин.
Он поднялся, сделал несколько шагов в ту сторону. Через несколько минут из леса выметнулся на взмыленном коне всадник, простоволосый и в костюме гонца.
На границе лагеря он спрыгнул с коня, ноги подломились, и едва не упал, но пересилил себя и сделал несколько шагов навстречу герцогу. Грудь ходит ходуном, словно это он сам скакал к замку, держа на плечах коня.
– Сэр Лоенгрин!.. – прокричал он и упал на одно колено. – Ваша светлость!
– Что случилось? – спросил Лоенгрин. – Вид у тебя таков, словно ты увидел огра. Но, как я слышал, в Брабанте о них и не слышали.
Гонец, не поднимаясь с колен, прокричал, захлебываясь словами:
– Ваша светлость!.. Но это так… вы правы… Да, как вы все…
Лоенгрин покосился на застывших рыцарей, проговорил медленно:
– Значит, все-таки огр?
Гонец вскрикнул:
– Огромный, ваша светлость!.. Как три или даже четыре человека, поставленные один на другого!.. А широк, как дворцовая башня!
По всему лагерю пронесся единый вздох. Рыцари бледнели, хватались за оружие и пугливо оглядывались по сторонам.
Лоенгрин сделал гонцу знак подняться, глаза потемнели, он сказал суровым голосом:
– Не думаю, что он пришел сюда случайно.
Гонец перекрестился, на молодого герцога смотрит почти с ужасом, вскрикнул тонким голосом:
– Ваша светлость!.. Он так и сказал!
– Что?
– Что пришел за вами!
В лагере пронесся новый вопль ужаса, недоумения, но теперь еще и непонятного восторга.
Лоенгрин спросил:
– Как он сказал?
Гонец сказал быстро:
– Он чаще всего просто ревет… понять это чудовище трудно!.. но повторяет одно и то же, так что разобрали кое-что. Вы убили его старшего брата, потом среднего, а теперь вот он, самый младший, явился мстить…
Лоенгрин покачал головой.
– Ух ты, а я считал их совсем безмозглыми. Вы сможете меня проводить туда?
– Только коня сменю, – ответил гонец уже почти бодро.
– И одного в запас, – посоветовал Лоенгрин.
Гонец покачал головой.
– Это лишнее.
Лоенгрин насторожился.
– Почему?
– Он идет прямо сюда, – ответил гонец. – А вместо дубины у него в руках вырванный с корнем столетний дуб. Ветви, правда, обломал, так что этой палицей с одного удара может пробить крепостную стену, с двух-трех разрушить башню, а затем начал бы крушить замок, если бы мы были не в лагере, а в крепости…
– Не начнет, – заверил Лоенгрин. – Следуйте за мной, отважный друг.
– Почему не начнет?
– А кто ему даст?..
Несколько рыцарей поспешно вскочили, спеша успеть за лордом, а Лоенгрин понесся к лесу в сопровождении гонца и оруженосца, однако затем из лагеря выметнулось еще несколько лордов, которым успели оседлать коней.
Нил прокричал:
– Ваша светлость, что делать мне?
– Пока только смотреть, – ответил Лоенгрин весело. – Как же нам повезло, как повезло!
– В чем?
