— Вы мне льстите.
Каким бы святым он ни был, но такие слова из уст представителя Сил — это очень греет самолюбие.
— Я понимаю, что трудно поверить в то, что скажу. — Напускаю на себя очень загадочный вид. — Но дьявол не может лгать. — С показным сожалением взмахиваю руками.
— Кхм-м. Вы недооцениваете мою образованность, мсье Сергиус. В юные годы, когда я учился в самом Уире, мне посчастливилось держать в руках оригинал писания от Ортокса. Как вы знаете, официальная церковь решила не включать тексты этого апостола в писание, так как в них слишком много рассказывается о некоторых нюансах жизни Амиара, в том числе и о времени, проведенном им в пустыне Лиасса. Впрочем, я согласен с таким решением синода: неподготовленного обывателя подобная правда может шокировать, навести на ересь. Хоть в этом тексте ничего нет еретического, но кому, как не вам, знать, что очень многое, даже прямо сказанное, можно толковать двояко. А Ортокс излагал свои мысли иногда очень иносказательно. Впрочем, извините за этот экскурс в теологию. Вы наверняка знаете все эти нюансы. — Не знал, но решил не акцентировать внимание на этом. — Ортокс писал, что Амиар говорил: «Сила дьявола не во лжи, а в правде. Дьяволы не лгут. И в этом суть не их слабость, а их сила. Ничто так не может смутить разум, как клинок правды, который нанес свой удар. Но, называя слугу тьмы — отцом лжи, вы будете правы. Ибо правда, высказанная в нужный момент, как бы истинна она ни была, способна привести того, кто слушает тьму, к ложным выводам и погубить вашу душу».
— И вы верите в это? — Надо сказать, эта цитата меня совсем не обрадовала. Мой оппонент оказался намного более подготовлен к беседе, чем ожидалось.
— Если я ставлю под сомнение труды и записи апостолов, то зачем тогда все это? — Широким жестом он умудрился не только показать на свою рясу, но и на церковь, а также на людей, в нее входивших. — А, я понял! Вы хотите смутить меня, посеять зерно сомнений. Умно, тонко, браво!
Да он вошел во вкус! И просто-таки наслаждается этим диалогом! Чего обо мне в этот момент сказать было нельзя. Я чувствовал себя буквально размазанным по траве, проигрывая словесную дуэль.
— Не приписывайте мне такой изощренности. Я лишь уточнял.
От я идиот! Ну зачем это сказал-то?! Мне приписали более умную мотивацию моего вопроса, а я… Надо было этим воспользоваться, а не так бездарно отреагировать.
— Полноте, скромность, конечно, украшает. Но вам не к лицу.
Уф-ф. Все же правильна мысль, что все мнят других похожими на себя. Так и Ламир сейчас поставил знак равенства между силой своего ума и моего.
— Как скажете, не буду вас переубеждать.
Вроде получилось подмигнуть вполне естественно. Что подтвердила его улыбка.
— И все же мне любопытно. Чего такого в плошке, нескольких пригоршнях воды, деревянной пробке и иголке? Неужели моя душа, по вашему мнению, стоит лишь такой малости?
О, а подобная мысль его задевает!
— Кому, как не вам, знать, что даже самые простые на вид вещи могут таить в себе великие тайны мироздания. Вспомните труд Аирисиуса, к каким выводам он пришел по простому своему наблюдению за обычным утренним умыванием в бочке. К какому открытию он пришел?
— «Тело, погруженное в жидкость…» Знаменитый закон Аирисиуса. Это знает любой ученый муж.
— Как вы считаете, сколько народу до него ежедневно принимало водные процедуры?
— Бессчетное множество…
Он упорно думает, это видно по испарине, выступившей на его лбу.
— Но только Аирисиус увидел в этом процессе один из природных законов, не так ли?
— Вы хотите сказать, что… О!!! Теперь я пониманию значение слов «дьявольское коварство!». Вы не будете уговаривать меня продавать душу. Вы и правда ни в чем меня не обманули! Теперь я верю, что вы поистине являетесь тем, кем представились! Вы предлагаете мне славу великого ученого! Хотя не понимаю, что в принесенных мною вещах может прятать природа? Но вы покажете один из опытов и предложите мне стать тем ученым, кто первым в истории сформулирует новый закон природы! И по вашему замыслу, я сам заложу в обмен на это знание бессмертную душу.
— Нет.
Ага, не дождется, что все будет так просто. Щаз-з. Таков был первый план, пока я не понял, с каким великим умом имею дело. Второй замысел был намного изощреннее.
— Как — нет?!
Сейчас он был намного более удивлен, чем в тот момент, когда узнал, кто является его собеседником.
— Я вам просто кое-что покажу. Как вы угадали, это будет опыт, основанный на природных явлениях. Чтобы не быть голословным, давайте прямо сейчас этим и займемся. Поставьте плошку на землю. Нет, поровнее. Наполните ее на две трети водой из бурдюка. Хорошо. Аккуратно положите на поверхность воды отщеп. Не намочите его целиком. Дайте мне, у вас руки дрожат. Вот так надо. Теперь возьмите иголку. Стоп. Давайте опять это сделаю я. Кладем иголку на отщеп. Очень аккуратно кладем, чтобы не намочить ее. Все.
— Что — все?
— Ждем, просто смотрим и ждем. И ничего не трогаем!
А то ишь ты, ручки тянет.
— Чего ждем?
— Да не мельтешите вы, вон, уже началось.
Как и полагалось намагниченной иголке, она повела себя вполне предсказуемо. Правда, в отличие от виденных мною земных компасов, сам процесс «нацеливания» на север происходил медленно. Видимо, дело было в инертности пробки, на которой лежала игла, и в сопротивлении воды.
— И? — Он удивленно смотрит мне в глаза.
— Запомните, что иголка как бы целит на вон тот скол на плошке. Запомнили?
— Да.
— А теперь возьмите любую палочку, да можете эту. И очень осторожно поверните отщеп в другую сторону.
— В какую?
— В любую, тин Каер. В любую, только, повторяю, аккуратнее!
— Сделал, и что те… — И он как зачарованный не смог договорить, наблюдая, как иголка вновь занимает положенное природой направление. — Ой, вновь смотрит на скол! — Будь Ламир помоложе, сейчас бы прыгал вокруг и хлопал в ладоши. — Но почему это происходит?!
Ох, какая непосредственность в этом вопросе. Так и тянет рассказать тут и сразу. Но… У меня иные планы и мотивы.
— Давайте отложим наш разговор до завтра. Солнце уже давно зашло. Хоть и полная луна сейчас, но вы и без того не спали всю прошлую ночь…
— Но я не хочу спать! — Как истинного ученого, его захватила продемонстрированная загадка. — О! Я понял. Хорошо, до завтра.
— Расскажите, что вы поняли?
— Вы хотите развеять мои сомнения по поводу того, что опыт, вами показанный, есть не что иное, как ваше влияние. Вы хотите, чтобы я перепроверил его с другими материалами, которые предварительно освящу, и опыт сей произведу в церковных стенах у алтаря. Спасибо, что даете такую возможность.
