Сделать что-то мерзкое я не успел – какой-то младшекурсник распахнул дверь без стука, выкрикнул:
– Тангора к проректору! – и тут же убежал.
Настроение сразу испортилось.
Черный маг в плохом настроении – худшее проклятие. Изнывающие от любопытства сокурсники многозначительно шуршали конспектами, но комментировать происходящее не решались. Впрочем, такое счастье не могло продолжаться вечно. Едва раздался звонок, как в аудиторию, чуть не сбив с ног преподавателя, ворвался Рональд Рест по прозвищу Рон Четвертушка. Этот перед магами не тормозил, ни перед черными, ни перед белыми.
– Здорово, Томас! – заорал Четвертушка. – Тебя к Дракону вызывают!
Томас Тангор – это я. Никаких прозвищ категорически не приемлю, ибо фамилия Тангор – ничуть не хуже прозвища.
– Привет, – мрачно буркнул я, развивать тему не хотелось.
– И что ты натворил? – продолжал допытываться Четвертушка.
– Подрался.
– О… – разочарованно протянул он и отвалил.
Драка с участием студента из черных – это банально, скучно и неинтересно. Слишком соответствует образу. В отличие от слабонервных белых, открытые конфликты мы любим, а вид крови вызывает у нас приятное возбуждение. Естественно, не своей крови. Руководство университета всегда стоит перед трагической дилеммой. Требовать, чтобы черные вели себя так же, как и остальные ученики, – бессмысленно, но и оставлять подобное поведение безнаказанным недопустимо. И вот какой-то умник (знать бы, кто именно, из могилы бы поднял!) нашел идеальное во всех отношениях решение – исправительные работы. Под этим подразумевалось скобление котлов в университетской столовой, уборка навоза за обитателями вивария или мытье туалетов. Отказаться означало вылететь из университета за нарушение дисциплины. Три года мне удавалось избегать этой сомнительной радости, но, похоже, вчерашний визит в полицию подвел под моим везением черту.
Нет, я не возражаю, но хочу обратить внимание, что некоторые так называемые простые смертные оказывались куда большими засранцами, чем любой черный маг. Взять, к примеру, того же Рональда Реста, получившего свое прозвище за то, что перед тем, как надраться вдрабадан, он требовал налить ему «только четвертушку», а надравшись, начинал докапываться до всех лиц мужского пола и клеить всех особей женского. Наученные горьким опытом сокурсники покидали студенческий кабачок при одном его появлении. Так вот, Четвертушка воспринимал практику исправительных работ как возмутительное послабление.
Только бы не виварий…
Короче, к дверям кабинета проректора по работе с трудными студентами (этим эвфемизмом в университете обозначались черные маги) я пришел, чувствуя себя заранее больным. Медная табличка извещала, что за дверями обитает мистер Даркон, но, на мой взгляд, там следовало изобразить знак, отвращающий гулей.
Против ожидания, рассерженным или раздраженным проректор не выглядел.
– Мне сообщили, что вчера вы провели пару часов в нашей любимой конторе. – Он заговорщицки подмигнул, а меня от воспоминаний передернуло. – Не принимайте происшедшее близко к сердцу. – И в ответ на мой недоуменный взгляд пояснил: – Все черные маги в бытность свою студентами попадают в полицию. Это еще один закон природы, и не нам с вами его нарушать.
Лично мне было глубоко плевать на статистику, а вот в глазах проректора появился живой интерес:
– И как, пробовали ли вы свои силы на следователе?
Я отчаянно замотал головой. Как можно! Нападение на стражей порядка с применением магии – чистое самоубийство.
– Поздравляю! Значит, первой записью в вашем деле станет «особо благонадежен». Поверьте, для вашей карьеры это будет значить больше, чем самые лучшие характеристики с места учебы. – Проректор перешел на доверительный тон. – По прошествии лет мне кажется, что они ставят себе главной целью вывести задержанного из равновесия, наверное, это единственный способ понять, на что способен волшебник. Правда, способ довольно рискованный.
Мы расстались с проректором, крепко пожав друг другу руки, как люди, объединенные пережитой несправедливостью. Причем мне до смерти хотелось знать, на чем он-то погорел. Уже покинув кабинет, я вспомнил, что не упомянул ему про состоявшееся Обретение Силы. Ладно, в другой раз! Просто буду чуток осторожнее.
От полицейских я, с грехом пополам, отделался, но теперь передо мной в полный рост вставала проблема наличных денег. Ревизия и скрупулезный подсчет расходов показали, что сбережений хватит месяца на полтора-два. Впечатления от знакомства с гоблином были еще слишком свежи в моей памяти, и на незаконный заработок я не решался.
Нужно было найти работу.
Как человек деятельный, я в первую очередь обошел все прилегающие к кампусу кварталы в поисках вакансии, которая могла бы освободиться к лету. Университет высшей магии – особое учебное заведение, никаких экзаменов, за исключением вступительного и выпускного, здесь не сдают, что логично: магией с наскоку не овладеешь. Обучение разбито на много-много промежуточных контрольных точек, однако, следуя древней традиции, два раза в году преподаватели делают перерыв – летом на два месяца и зимой на три недели. Зимой большинство моих однокурсников оставалось в городе, но летом университет практически пустел. Преддверие летних каникул – лучшее время, чтобы захапать чье-нибудь место.
Увы! Большинство вакансий предполагало работу для белых магов, в крайнем случае – для обычных людей, никто не желал проблем со студентом – черным, тем более накануне Обретения Силы. Подлая дискриминация! Раз черный маг, то что, ему деньги не нужны?!
Единственным реальным вариантом было мыть полы в трамвайном депо по ночам. Спасибо, дядя, а спать когда? С четвертого года обучения в университете начиналась специализация. Раз уж я прошел посвящение, придется потратиться на полноценный курс колдовства. Клевать носом над пентаграммой? Лучше уж по башке камнем.
У меня оставалось два варианта: Гугенцольгеры или помощь семьи, причем решать надо было быстро. Я решил начать с родственников. Какого черта? Семья потомственных черных магов не может быть нищей! Мне и нужно-то всего пятьдесят-шестьдесят крон в месяц, но мать присылала двадцать, изредка – тридцать (типа на праздники) и искренне считала это нормой. Нам нужно было серьезно поговорить. Такие дела не решаются в письмах, и впервые за три года я решил воспользоваться еще одной привилегией стипендиата роландовского фонда – оплаченной дорогой до дома и обратно.
Вообще-то летние визиты к предкам больше характерны для студентов из белых. Мне всегда было интересно, как они успевают обернуться туда-сюда, если не любят пользоваться чугункой? Рон Четвертушка уезжал на южное побережье в компании двух второкурсниц и звал меня с собой, но я упорно отнекивался и распускал слухи, что у меня дома серьезные дела – выглядеть перед приятелями нищим побирушкой отчаянно не хотелось.
Взять билет было легко – первый вагон у пассажиров не пользовался популярностью. Летом в наши края мало кто ездит, как и в любой другой сезон, если уж на то пошло. Во-первых, гористое плато на западной оконечности континента славилось самым мерзким во всей Ингернике климатом. Не то чтобы у нас было холодно, но и настоящего тепла никогда не наблюдалось, количество солнечных дней в году можно пересчитать по пальцам рук, зато туманы – самое обычное дело. Во-вторых, народишко у нас диковатый: крестьяне Краухарда полны предрассудков и до сих пор заплетают в гривы лошадей серебряные нити, прибивают бараньи рога над воротами, а в одеяла зашивают черную кошачью шерсть. Край меланхолии, ледяных дождей и шквалистых ветров – белые такое просто не выдерживают. И еще – край нежити. Такого количества проявлений потусторонних сил, как у нас, нет ни в каком другом месте. Для местных это обстоятельство является предметом своеобразной гордости и постоянного беспокойства. Простейшими ритуалами изгнания владеют даже дети, на каждом перекрестке стоят древние, испещренные непонятными знаками стелы, а в ясные дни с побережья виден пугающий и манящий остров Короля. Кого после этого удивляет, что каждый пятый житель Краухарда – черный маг?
