По окончании третьего дня их пребывания в собственной
квартире Леня понял, что с Лолой что-то не то. Внутренний голос подсказывал
ему, что нужно немедленно разобраться, но присущая всем мужчинам нелюбовь
выяснять отношения заставила его откладывать неприятный разговор.
Наконец он решился.
— Что думаешь делать летом? — сказал он как-то
утром после завтрака.
Обычно утром Леня потреблял много калорийной пищи: горячие
булочки с шоколадом, круассаны с вареньем и большую чашку кофе с молоком, либо
же оладьи со сметаной и сливовым джемом, гренки с сыром или омлет из трех яиц с
ветчиной и помидорами.
Сегодня же с утра совершенно не было аппетита, и кот Аскольд
посматривал с высоты холодильника удивленно на нетронутые сдобные булочки и
бутерброды с сыром. Маркиз мрачно пил пустой остывающий кофе, глядя, как Лола
отхлебывает зеленый чай и откусывает маленькие кусочки тоста из муки грубого
помола.
— Что думаешь делать? — повторил он вопрос, тут же
уловил в нем неуверенные, заискивающие интонации и разозлился на себя. На Лолу
он злиться не стал, потому что понял вдруг, что ей это все равно.
Лола оторвала глаза от газеты, где просматривала страницу,
предлагающую всевозможный отдых за границей, и поглядела на Леню. Если бы он не
задал прямого вопроса, они так бы и сидели за столом молча, как немолодые,
много прожившие вместе супруги, которым не о чем говорить — все, что скажет
один, другому известно заранее.
— Ты хочешь уехать, — проговорил Леня
утвердительно.
— Да, — тихо сказала Лола.
Она не прибавила больше ни слова, не стала многословно
объяснять, почему ей нужно уехать и куда она собирается, и от такого
лаконичного ответа Леня забеспокоился. Они ссорились и раньше, Лолка не раз
убегала из их квартиры. Да что там говорить, почти каждый раз по окончании
сложной операции они на какое-то время расставались. И каждый раз Лола
заявляла, что это навсегда. Один раз она всерьез приревновала его и чуть не
сбежала с Пу И в Италию. Еще раз она влюбилась в банкира Ангелова и ушла к
нему, но выдержала всего неделю. Один раз он сам сорвался и улетел в Египет за
женщиной, которой увлекся. Прошел месяц, прежде чем он понял, что тоскует по
Лоле и их совместной жизни. С той Лолой ему никогда не было скучно. А с той,
новой…
В глубине души он был уверен, что если сейчас Лола застукала
бы его при встрече с какой-нибудь девицей, она только пожала бы плечами. Ей все
равно, где он будет и с кем. Теперь у них совершенно другие отношения.
— Конечно, — заговорил он суетливо, — поезжай
куда-нибудь, отдохни. Тебе обязательно нужно развеяться… Куда ты собираешься? В
Испанию? Или на юг Франции?
Имей в виду, если выберешь что-то экзотическое, то там
сейчас очень жарко…
— Ты не понял, — заговорила Лола тихо, но
твердо, — я уезжаю совсем. Понятия не имею куда, но…
— Что на этот раз? — заговорил Леня, вскочив и с
грохотом опрокинув стул. — В чем я провинился? История закончилась
благополучно, я не смотрел все это время ни на одну женщину, не грубил тебе и
не обижал твоего волкодава! За что я снова впал в немилость, объясни, будь
добра!
— Ты считаешь, что история закончилась благополучно?
История, в которой по ходу дела всплывает чуть не двадцать трупов, не может
кончиться благополучно! — заявила Лола. — Но ты, конечно, лопаешься
от самодовольства. Еще бы!
Все прошло так, как ты хотел, без малейшей накладки. Ты
сумел сговориться с самим Лазоревским! Как Колобок из сказки обошел всех и
получил от него огромные деньги! А гибель всех тех людей тебя совершенно не
волнует!
— Каждому воздалось по заслугам, — угрюмо произнес
Леня, недовольно отворачиваясь, — не я начинал эту операцию, не я ее
задумывал, меня втянули в нее насильно.
— Каждому? — не слушала Лола. — Ты уверен,
что каждому? А доктор Наппельбаум? Или ты считаешь, что если сумел натравить на
Хорька мстителя, то все снова пришло в равновесие? Ты рассуждаешь, как самый
обыкновенный бандит, вот что!
— Ну уж…
— Именно так. Где же твои остроумные легкие операции?
Где они, Ленечка?
Теперь ты имеешь дело исключительно с убийцами и бандитами.
И не далек тот день, когда и сам станешь точно таким же, несмотря на твои
уверения, что терпеть не можешь насилия. Не мне тебе напоминать, что с волками
жить — по волчьи выть!
— Я понял. Ты просто испугалась, — Леня подошел к
Лоле и попытался погладить ее по плечу. — Это бывает. Конечно, то, что ты
увидела убийство Хорька там, возле гаражей, очень на тебя повлияло.
И этот твой Глеб…
— Не напоминай мне о нем! — Лолу передернуло.
— Ты переутомилась, всего этого, конечно, слишком много
для слабых женских нервов, — успокаивающе заговорил Леня.
— Не перегибай палку! — вспылила Лола. — Я не
истеричка и не слабонервная барышня. Мы с тобой работали долгое время, кажется,
ты имел много случаев в этом убедиться.
— Я именно об этом и говорю! — горячо подхватил
Леня. — Тебе нужно отдохнуть. Посидишь на песочке, глядя на море, —
через две недели всю хандру как рукой снимет! Вернешься обновленная,
посвежевшая… Пу И ты, конечно, возьмешь с собой, а за котом и попугаем я
присмотрю.
— Да, — задумчиво проговорила Лола, — с котом
ты, конечно, ни за что не расстанешься, да и он очень к тебе привык. Но вот что
делать с Перришоном — ума не приложу!
— При чем тут Перришон? Что ты собираешься с ним
делать?
— Придется сдать его в зоопарк! — не слушая,
размышляла Лола. — У вас с ним всегда были отношения довольно натянутые, так
что рано или поздно они неизбежно перерастут в открытый конфликт.
Чтобы не доводить до этого, нужно пристроить попугая прямо
сейчас.
— Лола, о чем ты говоришь? — крикнул
Маркиз. — Ты в своем уме? Какой зоопарк! Да если на то пошло, кто его
возьмет, такого невоспитанного!
— Ну в зоопарк-то как раз возьмут…
— Но ему там не с кем будет разговаривать! Да и я к
нему привык. Несмотря на то, что он изгадил почти все пиджаки…
— Это похвально, — улыбнулась Лола, — но все
же тебе трудно будет уследить за таким беспокойным попугаем.
— Но это же ненадолго… — беспомощно проговорил
Маркиз, — ты ведь вернешься…
— Опять ты совершенно ничего не понял! — в сердцах
воскликнула Лола. — Леня, я не вернусь! Я просто не могу этого сделать! Леня,
пойми, я серьезно, — заторопилась она, заметив, что Маркиз порывается
что-то возразить, — эти убийства, кровь, страх, жестокость — это не для
меня. И тут нет никакого притворства, никакой игры. Ты скажешь, что все
закончилось. Но где у тебя гарантия, что в следующий раз это не повторится?
Ведь ты, Маркиз Великолепный, широко известен в узких кругах. Так ведь вовсе не
в узких, Ленечка. Получается, что у бандитов очень широкий круг, каждый второй
— криминальный элемент. Леня, времена благородных одиночек, вроде Аскольда,
безвозвратно канули в прошлое! И ты не можешь этого не признать!
