Колоннады и сады ближайших домов, обращенные к площади, послужили неплохим укрытием для рассредоточившихся бойцов. Идея принадлежала Кьяру и была поддержана из тех соображений, что успеха Альтемиру никто не гарантировал, и в таком случае желательно, чтобы разъяренный феникс не накрыл всех противников одним ударом. К тому же шансы на победу должны были повыситься, если атаковать одновременно с разных сторон. Именно поэтому весь отряд подгорных воителей вместе с напряженным наугером зашел сбоку, ожидая фейерверка.
Паладин, оставив своих солдат и небольшой отряд демонов под началом Цейтора в кустах колючей ежевики далеко за своей спиной (это отчасти скрашивалось тем, что растения, несмотря на самое начало лета, уже плодоносили), осторожно двинулся вперед по брусчатке, поглядывая то на сонно тлеющего в вышине феникса, то на верхушки восточных гор. С каждой минутой скалы все светлели, окрашиваясь самыми разными оттенками красного — от нежно-розового до мрачно-багрового. Рассвет наступал, но никто не знал, сколько времени займет битва, и меньше всего хотелось бы, чтобы в последний момент уже издыхающий феникс получил бодрящую дозу солнечного света. Альтемир тихо ругнулся сквозь зубы, поминая все мироздание вообще, и сосредоточился.
Сознание феникса он отыскал почти сразу, потому что хотел его найти, да и пропустить что-то столь огромное было трудно. Но вот чего паладин не ожидал, так это того, что феникс окажется сродни кошке, что якобы дремлет с полуприкрытыми глазами, но когти выпускает мгновенно.
Птица нанесла свой собственный удар одновременно с паладином. Две атаки, к которым было неприменимо даже понятие «магия», столкнулись, и на первый взгляд могло показаться, что они прошли друг сквозь друга. Но это была лишь иллюзия. Сетэль, видевшая схватку во всех слоях реальности и нереальности, только охнула при взгляде на результат. Заклятия сплелись воедино, образовав связь наподобие обоюдоострого меча, опасного для обоих своих творцов.
Паладина выгнуло дугой, как тряпичную куклу, и окутало сияющим облаком, в котором просматривался только силуэт с запрокинутой головой. Досталось и фениксу: птица дернулась, словно получив невидимый, но мощный удар, тряхнула головой и, раззявив клюв, злобно зашипела.
Две атаки, столкнувшись, связали своих создателей прочнее некуда, и каждый конец привязи оканчивался магическим эквивалентом висельной петли. Феникс неуклонно терял силу, но и его нападение увенчалось успехом, паладин хоть и медленно, но оттого даже более мучительно сгорал заживо, и было очевидно, кто выйдет победителем из этого состязания чистой силы и выносливости. В глазах Солнечной птицы уже появились отблески радости по поводу грядущей победы.
Кьяр, сообразив, что все пошло не так, решил вмешаться. В конце концов, сметать паладина в совочек ему точно не хотелось.
Колонна, на которой сидел феникс, покачнулась и со скрипом пошла вверх, следуя неясным пока планам гнома. Хотя им все равно было не суждено осуществиться. Связь между человеком и огненной птицей оказалась сильнее всех ухищрений подгорного чародея, не давая своим жертвам сдвинуться с места. Фениксу, угодившему между молотом и наковальней, пришлось несладко: снизу подпирал растущий каменный столб, а свободно подниматься вверх мешала привязь. По огненной шкуре твари пошли судорожные волны, демон напрягал все силы, сдерживая давление. Он мгновенно понял, что окутавшее его проклятие развеется со смертью паладина, и был полон решимости дожить до этого момента. И, судя по всему, это ему удавалось.
И в этот момент демонесса бросилась прямо в огненный кокон, окутавший паладина. Прорваться через завесу магического пламени ей удалось, хоть и не без труда, и она внезапно крепко обхватила человека за шею руками. Очень узнаваемый жест, который мог служить лишь одной-единственной цели. Сетэль, будь у нее время поразмыслить, наверняка отказалась бы от такого безумства, но сейчас, стараясь не думать о последствиях, она ломилась, как таран на полном ходу. Только вперед.
Феникс, не удержавшись, издал нечто вроде полузадушенного хрипа. Высшему демону оставалось надеяться только на то, что обряд покровительства будет проведен неверно или вообще не подействует, — и, надо признать, на это были неплохие шансы. Даже притом, что за его исполнение взялась глава культа Огненной Кольчуги, все знания были исключительно теоретическими. Демонесса фактически оказалась в положении новичка, которому дали проштудировать руководство по клинковому бою и выставили против седоусого ветерана, уже много лет даже спящего с клинком под подушкой.
И все же история пошла другим, счастливым для паладина путем — вверх ударил столб света, видимый, особенно ночью, за много лиг. Теперь не только испуганные, разбуженные ни свет ни заря горожане поняли, что происходит нечто странное. Сетэль, разумеется, была удивлена: в известных ей трактатах, посвященных обряду слияния, никогда не упоминались столь красочные эффекты. Впрочем, еще ни один демон не пытался стать покровителем для человека, обремененного смертельным проклятием, так что это могло быть обычным побочным эффектом.
Тем же побочным эффектом, как хотелось верить девушке, была и боль, такая, словно по всем жилам пропустили нечто даже не горячее, а кошмарно едкое. Но вместе с тем пришла и сила — не только та, что появлялась в результате слияния двух душ воедино, но и та, что широким потоком утекала из сущности феникса. Паладина просто захлестывало этой мощью, которая сжигала его ничуть не хуже обычной огненной атаки. Но демонесса, в отличие от Альтемира, знала, что с ней делать.
И первым делом она разорвала смертоносное заклятие. В ее распоряжении и так был целый океан энергии. Вполне достаточно, чтобы вбросить ее в одно очень мощное заклятие. Демонесса думала, что не сможет сотворить ничего подобного, пока не восстановится после позорного плена, но, раз уж судьба давала ей такой замечательный шанс, грех было им не воспользоваться.
Феникс, освободившись от опутывавшей его связи с паладином, взмыл вверх скорее из-за того, что снизу его подпирала растущая каменная колонна, но не успел пролететь и пару саженей, как нечто громадное и ужасное ухватило его за шею, как цыпленка.
Птица, извиваясь в хватке взявшегося невесть откуда существа, скосила глаза вниз и увидела победоносную ухмылку демонессы. На миг, казалось, замерло все — даже наугер, отрыв рот, глазел на огромную фигуру, сотканную из чистого пламени, что выступила против высшего демона.
Вызов настоящего стихийного элементаля по праву считался венцом мастерства любого чародея. Потому что силы природы, фигурально выражаясь, в гробу видали прерывать размеренное течение своей жизни и в кого-то там воплощаться. Так что волшебнику сначала предстояло вступить в схватку с воистину необоримой ленью какой-нибудь стихии и в процессе этого боя заинтересовать ее. И тогда, чтобы разобраться в происходящем, появлялся истинный элементаль.
Для этого создания разобраться даже с фениксом было делом несложным, и огненное чудовище, повинуясь приказу вызвавшей его чародейки, принялось это доказывать. Но даже более того, само появление этого редчайшего, легендарного существа свидетельствовало о том, что глава Алой Армии, верховная жрица культа Огненной Кольчуги Сетэль Аполейская вернулась в Эмпир в полной силе, желая сражаться насмерть и победить.
