Стоящие под дверью стражники, услышав непременный ошарашенный возглас: «Где я?!» — тут же передали счастливую весть всем остальным. А пока гномы, кирсс, Эльтер и демонесса бежали к импровизированной палате, Альтемир успел разобраться с несколькими основными вещами. Во-первых, довольно значительная часть его тела была покрыта бинтами, ожоги под которыми уже не болели, но явно собирались начать жутко чесаться. Длинных волос как не бывало, зато их короткие остатки были превращены в довольно аккуратный ежик, вымыты и расчесаны. Но паладину, узнавшему это после обращения к стоящему рядом зеркалу, быстро стало не до фасона прически: он расширившимися глазами взирал на тонкую вязь рубиновых нитей, что покрывала его щеки, соединяясь на подбородке и под носом.
Татуировка смотрелась превосходно, нечего и говорить, и совершенно не зудела, словно сделанная невесть сколько лет назад, но человека почему-то не покидало ощущение, что этому узору нет и дня. И он даже подозревал, кого бы надо потрясти в первую очередь, чтобы выбить столь важные сведения.
Все решилось довольно быстро и в некоторой степени само собой — в комнату, только каким-то чудом не сшибив дверь с петель, разом вломилась улыбающаяся пятерка героев и даже успела издать несколько универсальных приветственных возгласов. Их радость, впрочем, была непродолжительной. Когда Альтемир перевел свой полубезумный взгляд на новоприбывших и увидел, что Сетэль щеголяет точно таким же украшением, у него в голове все встало на свои места. Сразу вспомнились слова про попечительство демонов над людьми. Вот только его оценка происходящего была несколько иной, и в комнате разом ощутимо похолодало. Все пятеро замерли. Паладин поднял руку с обличающе вытянутым пальцем и, ткнув им в демонессу, открыл рот.
Произнесенное им было столь ужасно, что никакая летопись не выдержит подобных слов. Достаточно лишь сказать, что Сетэль пережила несколько кошмарных секунд, осознавая услышанное, после чего воскликнула в бессильной ярости и, оттолкнув попытавшегося ее удержать Снора, выбежала прочь, пряча глаза. Все остальные только и могли, что качать головами, не веря своим ушам. Паладин же совершенно не выглядел смущенным, наоборот, он практически наяву пылал праведным гневом.
Эльтер, врезав кулаком по ладони, с каменным лицом развернулся и вышел. Успокаивать неадекватного мальчика ему не хотелось.
Ширш, коснувшись лапой лба, сокрушенно вздохнул:
«Этот идиот неисправим. Ни умения общаться с другими, ни желания этому научиться. Дурак, даже твои друзья-гномы признали эту деву нашей полноправной спутницей!»
Альтемир оскорбленно вздернул подбородок:
— Они мне не друзья!
Кьяр только закатил глаза, а вот Снор, которому уже до смерти надоело ребячество человека, слишком широко, опасно улыбнулся и с готовностью заявил:
— Конечно, мы не друзья всякому ублюдку, который служил фениксам. Мы ж еще вчера тебе сказали, что будем за тобой следить, — вот и следим.
Это заявление подействовало на паладина, как холодный душ. В общем, именно то, что было нужно, заключил Кьяр, только взглянув на изменившееся лицо человека. На его скулах вспухли желваки, он выпрямился как палка и, смотря ровно перед собой, буквально вылетел из комнаты.
Наугер все-таки направил на своего брата укоризненный взгляд и слегка покачал головой, но ярлу на это было глубоко наплевать, а Кьяр не стал особо настаивать. В конце концов, Альтемир в своем нынешнем состоянии был действительно способен утомить даже святого, и с этим надо было что-то делать, желательно побыстрее.
Сам паладин в это время выбрался в просторную галерею, опоясывающую все здание по периметру, и прислонился к одной из колонн. Местная архитектура была странной — взять хотя бы обилие явно декоративных, не имеющих никакого реального значения столбов из белого камня (да и вообще белый цвет здесь любили). Но надо признать, в этих крытых, но открытых всем ветрам галереях можно было прогуливаться на свежем воздухе в любую, даже самую дождливую, погоду, а имперский командир сейчас чувствовал острую потребность в свежем воздухе. Ну и, разумеется, в некотором отдыхе — перенесенная атака феникса не прошла даром, и сейчас перед глазами опрометчиво перенапрягшегося Альтемира скакали зеленые и лиловые круги.
Но адреналин хлестал в утомленное тело широким потоком, а потому паладин упрямо ломился вперед, не разбирая дороги. Сознание чуть плыло, смешение энергии и усталости рождало головокружение, а потом, все-таки надо было найти хоть какое-то местечко, где можно упасть и отрубиться.
Ноги вынесли его к еще одному чуду местной архитектуры — внутреннему дворику с кустами и небольшим бассейном, вокруг которого шла такая же крытая галерея с колоннами. Паладин, несколько секунд без единой мысли в глазах смотревший на рукотворное буйство зелени, выбрал плоский камень в тени, словно специально поставленный здесь вместо сиденья (ему и в голову не могло прийти, что так оно и было в действительности), и присел, глядя на водную гладь. Несколько золотых рыбок, подозрительно изучив новоприбывшего, решили, что никакой опасности столь задумчивое существо не представляет, и вернулись к своему обычному моциону.
Стоило только телу лишиться вертикального положения, как оно тут же властно потребовало отдыха. Поэтому паладин, тут же погрузившийся в сонное состояние, не стал дергаться и оборачиваться, услыхав громкие шаги за спиной. Кьяр, которому уже пытались объяснить, что его подошвы царапают шлифованный камень, был уверен, что еще немного издевательства здешняя плитка переживет. Особенно если это делается ради некой благородной цели, а не для забавы.
Первым делом он убедился в том, что его услышат. Для этого он, не мудрствуя лукаво, положил широкую ладонь человеку на череп и слегка сжал пальцы.
Паладин, немедленно превратившийся в сказочного узкоглазого джинна, разом пришел в себя. Но сказать что-нибудь у него не получилось бы по той же самой причине: открыть рот он сейчас смог бы только с помощью ножа.
Кьяр в общем-то не собирался делать ничего подобного. Просто он сейчас был слегка раздражен, а поэтому не заботился о том, чтобы рассчитывать усилия.
Вопрос «ты меня слушаешь?» в такой ситуации был бы бессмысленным, поэтому наугер начал сразу по делу:
— Значит, так, парень. Ты меня раздражаешь до предела своим, демон тебя раздери, проклятым лицемерием. Воин света ты ррытовый. Ты уже принял действительность, смирился с тем, что вокруг тебя и бестии, и гномы, и демоны и ты со всеми с ними в союзе. Но почему-то на словах ты все корчишь из себя борца за идею. Каковую идею, к слову, придумали служащие демонам же церковники. Учитывая твое тяжкое детство и чугунные игрушки, я помогу и дам подсказку. Среди демонов не все, гм, плохие. И сейчас ты точно на стороне хороших. И, помогая им, ты лучше всего отомстишь убийцам твоего отца. Тебе все понятно?
Паладин издал неопределенный звук, похожий на хрип полузадушенного петуха. Кьяр, не особо проникшись, хватку разжимать не стал:
— И не приведи дух Кузни я узнаю, что эти твои выходки были обусловлены не твоим тяжелым душевным состоянием. А тем, что ты наконец-то встретил женщину и решил на ней, как на том, кто слабее тебя, отыграться за все. Ох, не дай дух, чтобы это было так. Тогда я с тобой даже цацкаться не буду, как сейчас. Ну и чтобы тебе стало совсем хорошо и понятно, я сейчас проведу с тобой небольшое разъяснение.
