Приземление, впрочем, поставило все на свои места: скала оказалась все-таки прыгающей и вдобавок очень тяжелой. Радимиру пришлось творить защитный экран, чтобы компенсировать перегрузки от резкого удара. Заров, в самую гущу коих приземлилось творение Кьяра, раскидало в разные стороны вместе с аптарами. Досталось даже наиболее прозорливым, которые вовремя вычислили место приземления «этой громадины» и попытались удрать от нее подальше.
Два чародея верхом на самоходной башне оказались не то чтобы в центре орды ящеров, но все равно фактически в полном окружении. А значит, не было никакого повода для беспокойства: даже если зары сумеют убежать достаточно далеко в одном месте, то в других они точно не успеют убраться из зоны поражения.
Наугер, держа свое оружие на вытянутой руке, слегка поводил им перед собой, заставляя землю проваливаться и раскрываться глубокими щелями. Не успевшие убраться бестии падали вниз, а в следующий миг края разрывов уже смыкались, навсегда погребая свои жертвы.
Оцелот, прикинув, что Кьяр одним заклинанием положил примерно сотни три заров, встряхнул кисти, разминая пальцы для серии пассов:
«Дай-ка и я немного развлекусь».
После нескольких жестов маг соединил ладони, изогнув их так, словно держал что-то в руках, а затем раскрыл. С его рук вспорхнула маленькая синяя птичка; хотя, если приглядеться, больше всего она напоминала состоящего из молний грифона, как раз такого, который стоял на крыше императорского дворца в Мирбурге. Приглядываться, впрочем, очень скоро стало не нужно — птичка, взлетая все выше, стремительно росла, пока не превратилась в здоровенное и весьма агрессивное чудовище. А поскольку у заров не осталось ни виверн, ни дракона, то в отсутствие достойных противников грифон принялся с душераздирающими завываниями носиться над вражескими порядками, поливая все живое дождем шаровых молний. Шаманы угрожающе потрясали вслед посохами, но их пылевые бури попросту не могли угнаться за гордо реющим чудовищем. Тварюга кувыркалась в воздухе, выделывала головокружительные петли и вообще явно наслаждалась собой.
Кьяр укоризненно покачал головой:
«Я, конечно, все понимаю, но зачем было наделять заклинание частицей собственного больного разума?»
Оцелот невозмутимо отбрил:
«То есть ты считаешь, что здоровенная каменная глыба с кучей ножек внизу — это нормально?»
«Туше. Тогда я должен тебе чем-то ответить».
«О, да у нас никак дуэль мастерства?»
«По-моему, мы оба уже не глупые подростки… — Кьяр многозначительно посмотрел на Оцелота и получил в ответ такой же хитрый взгляд, — и назвать это обычной дуэлью уже нельзя!»
«Совершенно согласен, простые маги не в силах косить врагов сотнями, просто чтобы помериться размерами…»
«Самооценки, я тебя понял».
«Отлично. Что ж, показывай, что умеешь, я жду».
Архимаг, нацепив неприятную ухмылочку, скрестил руки на груди, приготовившись наблюдать. Наугера, однако, смутить подобным преувеличенным вниманием было трудно, как и любого чародея вообще. В результате специальной подготовки они могли сплести заклинание, стоя перед агрессивным огненным демоном, у которого кроме горящего взгляда имелись клыкастая пасть и когтистые лапы, обычно тянущиеся к самому магу. И это весьма способствовало их выживаемости в разных интересных ситуациях.
Гном, небрежно ухватив науг за самый конец рукоятки одной рукой, раскрутил его, как легкую палочку. Трюк был проделан настолько умело, что даже Оцелот, отлично знающий истинный, весьма немалый вес оружия, на долю мгновения оказался во власти иллюзии.
Затем Кьяр привстал на цыпочки и швырнул все еще вращающийся науг с вершины ходячей башни вниз, на землю. Будь это обычный бросок и обычный молот, получилась бы яма, пусть даже и достаточно глубокая. А так внизу случилось нечто похожее на настоящий взрыв: во все стороны из воронки расплескалась земля и пошли глубокие трещины. Наугер, вытянув вперед руку, призвал — и оружие, сверкающей рыбкой вынырнув из облака пыли и грязи, вернулось прямо ему в ладонь. Пожалуй, связь с хозяином и была самым большим отличием науга от простого куска железа на рукоятке.
Внизу тем временем разворачивалась небольшая армия земляных големов. Оцелот приподнял брови в знак того, что он впечатлен. Из самой воронки и из расходящихся от нее трещин лезли шустрые приземистые твари и бросались в бой, даже толком не осмотревшись по сторонам. Хотя осматриваться им было попросту нечем: големы не нуждались в зрении или слухе. У них было только вложенное создателем знание о враге и магическое чутье, помогавшее этого врага найти. От какой-нибудь поднятой нежити истуканы отличались только тем, что не зависели от своего хозяина и могли сражаться даже после его смерти.
Кьяр, пнув камень под своими ногами, поднял из него удобное, хотя и жестковатое кресло, уселся в него и, дождавшись взгляда Радимира, сделал приглашающий жест. Мол, давай, старайся, теперь твоя очередь.
Маг хмыкнул. Отряд големов, бодро рвущий заров на куски, был необычным решением и требовал какого-нибудь оригинального ответа. Впрочем, и о насущных проблемах забывать не стоило, у бестий и без Краг-зула хватало командиров, способных к тактике. И они понимали, что против сильных вражеских магов надо не бросать простых солдат, а применять своих шаманов — зачем они вообще тогда нужны, если не для этого? А поскольку два чародея вольготно расположились на самом верху дурацкой башни с ножками и даже не думали скрываться, то можно сказать, что они прямо-таки нарывались.
Говорящие с духами не заставили себя долго ждать. Поскольку созданный Оцелотом грозовой кот продолжал уменьшаться в размерах, представляя все меньшую угрозу, а грифон носился в небе с такой скоростью, словно ему насыпали под хвост перцу, и все равно был неуловим, торчащая посреди поля башня была единственной достойной целью.
Рано или поздно все узнают, что обладающие даром чародейства, оказывается, могут объединять свои силы, чтобы создать что-нибудь по-настоящему удивительное. Шаманы не были исключением, хотя ничего достойного занесения в книгу рекордов Оцелота они не создали. Ну просто очень сильное заклинание — Радимир разочарованно вздохнул, ожидая увидеть что-то более оригинальное, чем пылевой аптар. Среди них нашелся достаточно умелый говорящий с духами, способный придать пылевой буре форму зверя, а остальные просто делились с ним силой.
Големы, уже начавшие серьезно теснить заров, попали под раздачу первыми. Сотворенный шаманами зверь походя давил их лапами, прорываясь к настоящей цели. Архимаг, прищурившись, изучил аптара внимательнейшим образом и решил, что на мишень тот сгодится.
Дальше последовала сложная система жестов, больше пригодная для управления оркестром, если бы нашлось хоть одно собрание музыкантов, способных играть в таком темпе. «Разве что собрать его из колибри», — мысленно хихикнул Оцелот, пустивший свою фантазию погулять, пока его руки были заняты сотворением формы будущего заклинания.
Вокруг выросшей посреди чистого поля каменной башни, медленно темнея, начало закручиваться широкое, неторопливое кольцо ветра. По мере того как вихрь набирал силу, он рос в высоту и в ширину и, разумеется, наполнялся молниями. Сначала внутри проскочил один небольшой разряд, затем уже несколько, а вскоре внутри ветряного потока словно разразилась локальная гроза.
