– Что вас беспокоит, сир?
Наставник поднял зеленый кристалл.
– Это камень исцеления, как все мы видели. Боюсь, что над смертью у него власти нет.
– Да, он властен лишь над жизнью.
Я улыбнулся и сжал костлявое предплечье наставника.
Альфандерри тоже подошел ближе и вглядывался в темный лес.
– Прорицательница однажды сказала мне, что я не умру, пока не отыщу слова к своей песне. Даже сейчас они далеки, как звезды.
– И о чем тебе это говорит?
– Что прорицательницы обычно ошибаются.
Атара мрачно улыбнулась, а я спросил:
– Знаешь, о чем это говорит мне?
– О чем, Вэль?
– Что тебе не суждено умереть сегодня.
Мы посмотрели в глаза друг другу, и в его взоре зажегся свет, такой же яркий, как огонь, исходивший от Огонька.
Атара вглядывалась в чащу, словно весь мир был хрустальной сферой.
– Ты что-то видишь?
– Да. Там много людей – в лесу, где дубы растут вдоль ручья. Их убили. Или убивают сейчас… или будут… О Вэль, я не знаю, не знаю!
Она ожесточенно терла покрасневшие глаза. Смерть присосалась к ней, как омерзительная пиявка, читалась на прекрасном лице, словно буквы из книги мастера Йувейна.
Я сжал ее плечо.
– Что всегда говорят прорицательницы? В итоге мы сами выбираем свое будущее, да?
Я прижался к ней лбом, ощущая, как шрам в виде молнии коснулся ее третьего глаза. Дыхание Атары обожгло меня, как огонь. Когда мы отошли друг от друга, глаза девушки сверкали, вдохновленные новой жизнью.
Вокруг жужжали комары, чирикали и посвистывали птицы, но я прислушивался к иным звукам. Взгляд мой миновал свисавших пиявок и поеденные насекомыми листья ища того, кто ищет меня.
Из темных лесов раздался ужасный крик. Мы подскочили от звучавшей в нем муки. Потными руками я стиснул рукоять меча; Атара подняла лук и нацелила стрелу.
Второй крик пронзил воздух, следуя за первым, и послышался шум, как будто что-то большое ломилось сквозь кусты к нашему лагерю.
– Что это? – прошептал Мэрэм. – Ты видишь…
– Ш-ш-ш! Приготовься!
В этот момент из-за деревьев показалась молодая женщина, бегущая изо всех сил. Ее длинные темные волосы развевались, домотканое платье почти не прикрывало исцарапанное и кровоточащее тело. Она то оглядывалась через плечо, то смотрела вперед, словно выискивая, куда бежать. Всего пятьдесят ярдов было от нее до нашего лагеря, однако в страхе перед преследователем женщина, похоже, нас не замечала.
– Что делать? – прошептал Мэрэм.
– Ждать. – Я крепче стиснул рукоять кэламы. Атара направила стрелу на деревья за спиной женщины. – Еще немного…
Но Мэрэм, трепетавший от ярости, устал от долгих дней ожидания и с громким криком помахал мечом над головой.
– Сюда! Мы здесь!
При звуках его мощного голоса женщина замерла и повернулась к нам. Выражение ее прелестного лица напоминало лицо потерявшегося ребенка, нашедшего мать. Незнакомка побежала к лагерю, и мы сдвинули изгородь из веток, чтобы впустить бедняжку внутрь.
– Спасибо, – выдохнула она окровавленными губами, когда мы собрались вокруг. – Оно… убило остальных. Чуть не убило меня.
– Оно?
Женщина была слишком измучена и напугана, чтобы говорить. Она стояла рядом с Мэрэмом, тяжело дыша, трясясь и плача.
– Что бы это ни было, оно не желает показываться, – заметила Атара.
– До темноты, – пробормотал Альфандерри.
Мэрэм, преисполненный сочувствия, раскрыл плащ и прижал беглянку к себе.
– Как тебя зовут?
– Мелайя, – всхлипнула она. – Мелайя.
Лильяна принюхивалась к этой избитой, но прекрасной женщине, словно ревнуя к нежности Мэрэма. Он действительно был нежен, но я также ощутил желание, поднимавшееся в нем, как горячий сок в дереве. Однако гораздо больше меня удивило, что и в Мелайе я почувствовал дикую тягу к Мэрэму.
– Все они мертвы. – Она указывала в сторону леса. – Все мертвы.
Я обернулся посмотреть, и в это время Мэрэм за моей спиной издал какой-то сдавленный звук, словно страсть перехватила его горло.
– Аргх, – рычал он. – А-а-ах-х-х!
Я взглянул через плечо и увидел, что Мелайя прижала лицо к шее Мэрэма, изящными руками держа его за голову. На мгновение я ошеломленно застыл. Глаза Мэрэма вылезли из орбит. А Мелайя прижималась к нему все теснее и теснее, вонзив зубы в шею.
– А-а-а-ах-х-х-х, – хрипел Мэрэм, захлебываясь кровью. – Хр-р-р-р!
– Прекрати! – закричал я. – Что ты делаешь!
Я бросился к женщине, чтобы оторвать от ее пораженного Мэрэма, но она с колоссальной силой швырнула меня на землю. Когда я встал – Лильяна и Альфандерри тоже кинулись вперед, – плащ Мэрэма распахнулся, открыв меняющиеся формы. Тут уж я не поверил собственным глазам, ибо в одно мгновение Мелайя превратилась в огромного черного медведя.
– Вэль… – Мэрэм беспомощно трепыхался. – Вэль, Вэль!
Медведь придвинул морду к Мэрэму, рыча и лакая его кровь. Тут я обрушил на зверя свой меч, ожидая, что бритвенно-острое лезвие кэламы рассечет шкуру и плоть. Вместо этого кэлама опустилась на горбатую медвежью спину словно на камень и с мучительным звоном распалась на две части. Так был сломан благородный клинок, данный мне отцом. Я уставился на зазубренный обломок, оставшийся у меня в руке, будто сломали меня.
– Вэль, помоги нам! – закричала Лильяна.
Я увидел, что она и Альфандерри тоже испортили свои клинки о медведя. Атара выстрелила ему в спину, но почему-то стрела отскочила от шкуры. Мастер Йувейн наконец опомнился и стукнул медведя по голове обшитой кожей книгой, хотя с таким же успехом мог стукнуть гору. Небрежным движением медведь сбил наставника с ног, затем, придерживая Мэрэма одной лапой, отшвырнул Альфандерри и Лильяну. Легко снес изгородь, окружавшую наш лагерь, и, слизывая кровь вокруг пасти, понес Мэрэма в лес.
– Вэль, они уходят! – закричала Атара и снова выстрелила но безрезультатно.
Мгновение я колебался, потом схватил сломанный меч и с громким криком бросился за ними, ломясь сквозь густой кустарник. Я не сводил глаз с косматой черной твари. Казалось невозможным причинить этому неестественному созданию хоть какой-то вред, но я вдруг с невероятной ясностью понял, что не могу потерпеть поражение, что предначальный свет покажет мне, куда должен ударить меч. Так что когда медведеподобная тварь подняла лапу, чтобы оглушить меня, я поднырнул под нее и ударил изо всей силы. Обломанная сталь глубоко вошла в подмышку. Тварь завыла от ярости, хлынула кровь. Медвежья лапа опустилась, ударив меня по голове и практически оглушив.
