Я покачал головой, глядя на величественную гору, теперь целиком сиявшую единым цветом; одновременно живым золотом и космическим алым, тайным синим внутри синего – цветами, которые люди обычно не видят.
– Что это? – выдохнул Мэрэм, обращаясь к Имайре. – Скажи, пока я не сошел с ума.
– Это глорре. Цвет ангелов.
Глорре , – подумал я, – глорре – такой прекрасный, что я хотел бы впитать этот цвет, сохранить внутри себя. Слишком реальный, чтобы быть реальным. И все же он существовал, истиннейший и прекраснейший из всего, что довелось мне зреть. Я таял в нем, ощущая, как он омывает мою душу, неся в каждую часть души чистый, свежий, сверхъестественный вкус Единого, сущность всех вещей.
– Но вчера гора так не выглядела!
– Верно, – согласился Имайра. – Она принимает такой цвет один раз в день, в свете Утренней звезды – с восходом солнца.
Атара смотрела на Аламит так же пристально, как на свой хрустальный шар.
– И так было всегда? – спросил у Имайры мастер Йувейн.
– Нет, только последние двадцать лет, с тех пор как Земля вошла в Золотой Пояс.
– Понимаю. – Мастер Йувейн потер лысую макушку. – Да, понимаю.
Лильяна смотрела на гору в благоговейной тишине, а Кейн, пораженный, стоял рядом с ней, устремив бездонные глаза на глорре. Он не двигался и, казалось, даже не дышал. Если бы один из иманиров напал на него сейчас со своей дубиной, не думаю, что мой друг вынул бы меч, чтобы защитить себя.
– Гора говорит для тех, кто слушает, – тихо сказал Имайра. – И теперь мы должны слушать.
Тишина, опустившаяся на площадь, казалась странной и прекрасной. Мы стояли с десятью тысячами иманиров, глядя на священную гору Аламит на западе, и ни один ребенок не захныкал и не попросил мать забрать его домой. Я пытался слушать с таким же сосредоточением, как и они. Впивая сверхъестественный оттенок горы, который бывает только на звездах, я начал замечать голоса, певшие словно бы издалека, и в то же время невозможно близко: каждое здание города, казалось, завибрировало в унисон с этими сладкими звуками, отдававшимися внутри меня. Они походили на звон колокольчиков и мягкий смех, несомый ветром. Музыка напомнила мне ту, что Альфандерри пел в Кул Мороте. Я попытался разобрать слова, возникавшие в мозгу, но они разбивались где-то за пределами восприятия. И все же я знал, что всегда могу хранить их в себе, в сердце и ладонях, если только наберусь храбрости удержать их.
Однако остальные оказались более опытны или более одарены. Лильяна стояла, прижав к третьему глазу свой джелстеи. Маленький синий кит, казалось, тоже принял цвет глорре. Глаза ее были широко раскрыты и быстро двигались, словно в глубоком сне.
– Что она видит? – прошептал Мэрэм.
– Ты бы лучше спросил себя, что она слышит, – сказал Имайра.
Вскоре мы получили ответ. Когда солнце поднялось в небе еще выше, рука Лильяны повисла вдоль тела. Лильяна спокойно улыбнулась мастеру Йувейну, потом повернулась к Атаре и ко мне.
– Они ждут нас. Во многих, многих мирах Звездный народ ждет, когда мы закончим поиск.
Девять старейшин урдахиров, ведомых Хротмаром, повернулись к нам. Стражи вокруг нас расступились, давая им место пройти.
– Они воистину ждут. Как и сами Элийины и Галадины. Мы боимся, что так должно быть.
Он вздохнул, теребя белый мех на подбородке.
– Сэр Вэлаша, мы считаем, что ты и твои друзья должны попытаться проникнуть в Аргатту и отыскать камень Света. Если согласишься, мы бы хотели помочь тебе.
Аудумла и Ивана, стоящие за его спиной, при этих словах улыбнулись. Храмйир и Храмдаль кивнули массивными головами и даже Барри, казалось, был тронут чудом, которое только что слышал.
Мэрэм проворчал что-то о безумии ломиться в ворота Аргатты, а Хротмар, не совсем его поняв, серьезно кивнул.
– Тогда вы можете оставаться здесь как наши гости, до конца жизни – или пока не вернется Звездный народ.
Я не мог удержаться от улыбки при виде испуга на лице Мэрэма.
– Мы будем рады любой помощи, которую вы решите оказать, – сказал я Хротмару.
– Очень хорошо, – пророкотал его мощный голос. Урдахир посмотрел на Атару, Лильяну, потом на Кейна, Мэрэма, мастера Йувейна и меня. – Пророчество, которое вы рассказали нам, говорит о семи братьях и сестрах земли, с семью камнями высших галастеи. И семеро вас было, пока вы не потеряли в Йарконе менестреля. Таким образом, вы нуждаетесь в пополнении, и мы хотим просить, чтобы вы взяли в Аргатту одного из наших людей.
По выражению его твердых голубых глаз я понял, что спорить с этим требованием нельзя, и посмотрел на кромку площади, на стражников с их устрашающими боркорами.
Или мы согласимся взять одного из этих великанов с собой , – подумал я, – или останемся здесь навсегда.
– Так кого вы пошлете с нами?
Он повернулся к Имайре.
– Я увидел в тебе желание проделать это путешествие. Будет правильно после нарушения низшего закона поспособствовать исполнению высшего, ты не находишь?
– Да. Будет правильно.
– Ты покажешь человечкам путь через Асакэй?
– Да.
– Итак, сэр Вэлаша, – примешь ты к себе Имайру?
– С радостью. – Я встретился с ним глазами и улыбнулся, потом стиснул его огромную ладонь своей.
Теперь, пока солнце поднималось все выше и выше и глорре Аламит начал распадаться на свои обычные сверкающие цвета, тысячи людей на площади перенесли внимание на Имайру и девятерых старейшин – и на нас.
– Но у нас только шесть джелстеи, – заметил Мэрэм. – Как Имайра пойдет с нами без джелстеи?
Неожиданная усмешка Хротмара показалась мне больше, чем само небо. Я заметил, что иманир держит маленькую, изукрашенную камнями шкатулку, плотно прижимая ее к мохнатому бедру. Потом он поднял ее.
– На своем пути вы нашли шесть галастеи, и мы рады дать вам седьмой.
С этими словами он открыл шкатулку и достал оттуда большой, квадратно ограненный камень, прозрачный, яркий и лиловый, словно вино.
– Это лиластеи, – сказал он, протягивая камень Имайре. – Последний, оставшийся у народа иманиров. Прими его с нашим благословением, ибо с тобой идет наша надежда.
Имайра поднял джелстеи к солнцу. Яркие лучи прошли сквозь камень и упали на землю, казалось, смягчившуюся в глубоком лиловом свете.
– Спасибо, – сказал Имайра.
Мэрэм шагнул вперед и взял Имайру за свободную руку.
– Это удачный день для нас. С тобой мы будем не как семеро, а как семьдесят.
Следующей поприветствовать Имайру подошла Атара, за ней последовали Лильяна и мастер Йувейн. Потом к нему приблизился Кейн, яростно пожав иманиру руку, словно тигр, испытывающий силу медведя. Он ничего ему не сказал, но огонь приязни в ярких темных глазах был красноречивее любых слов.
