– Безземельные крестьяне есть почти везде. Ха, в землях под властью Морйина еще хуже! Он-то просто превращает людей в рабов.
– В Вендраше нет ни крестьян, ни рабов, – сказала Атара. – Каждый там воистину свободен.
– Может быть. Однако говорят, что алонийцы все-таки лучше остальных и что Киритан Нармада – превосходный король.
Атара промолчала, и цоканье копыт по каменной мостовой показалось вдруг очень громким. Я ощущал ее беспокойство. Может быть, ее угнетало тяжелое положение местных жителей, а может быть, она тревожилась, проезжая по землям древних врагов сарнийцев. Чем ближе мы были к Трайе, тем беспокойнее становилась Атара.
Около полудня мы добрались до деревни Сарабэрнэн. Кузница, несколько домов да мельница над быстрым ручьем – вот и вся деревня. Я собирался остановиться здесь лишь для того, чтобы напоить лошадей и купить несколько буханок хлеба, но потом случайно посмотрел на холм к северу от деревни. Его венчало каменное образование, смахивавшее на лицо старухи. Это гранитное лицо наполнило меня щемящим чувством и заставило вспомнить.
– Сарабэрнэн, – произнес я. – Сарбэрн… место великой битвы.
Пока Кейн молча смотрел на Холм Старухи, я нашел местного жителя, который подтвердил, что Морйин действительно был разбит именно здесь. За небольшое вознаграждение он предложил показать нам поле битвы.
– Нет, спасибо. Думаю, мы сами его найдем.
Я повернул Эльтару к пшеничным полям. Мэрэм было запротестовал, говоря, что нужно успеть в Трайю до вечера. Но я его не слушал.
– Это не займет много времени.
Мы двинулись вдоль ручья через владения какого-то рыцаря, без сомнения, отбывшего в Трайю. Нас никто не остановил. Проехав около мили через поля и случайные островки леса, мы прибыли в место, где другой ручей примыкал к первому.
– Здесь Эрамеш нанес удар в центр армии Морйина. Он заставил врага отступить через ручей. Говорят, вода тогда покраснела от крови убитых.
Мы проехали еще немного вверх по течению и остановились В пяти милях к востоку над мирной сельской местностью возвышался Холм Старухи. Если не считать небольшого кургана поблизости – раньше он назывался Холмом Мертвых, – земля вокруг была ровная, как барабанная кожа. Я повернул и поехал к кургану. Там, где раньше были луга, склоны поросли густым лесом. Чуть дальше мы спешились и пошли через дубовую рощу. Я всматривался в корни старых деревьев, пока не нашел то, что искал.
– Смотрите, – сказал я остальным, поднимая продолговатый плоский камень. Это был кусок белого гранита, покрытый оранжевыми и коричневыми пятнами лишайника. За две долгие эпохи камень обточился так, что письмена, выбитые на нем, расплылись и читались с великим трудом.
– Похоже, тут что-то написано на древнем ардике… – Мастер Йувейн водил пальцем по смутно виднеющимся буквам. – Не могу понять…
– Зато я могу: здесь лежит воин валари.
Первый раз в жизни мне удалось преподать мастеру Йувейну урок чтения.
– Десять тысяч валари пали в тот день. Они погребены под этим курганом. Эрамеш повелел вырубить в каменоломнях Трайи множество таких камней и оставил их здесь, чтобы отметить это место.
Мэрэм и Кейн стали осматривать лес в поисках других надгробных камней. Потратив на поиски полчаса, мы нашли только два.
– Где же остальные? – спросил Мэрэм. – Здесь их должны быть тысячи.
– Может, их поглотили леса, – предположил Кейн. – Или взяли крестьяне на фундамент для хижин.
– У них нет уважения к мертвым?
– Это же мертвые валари, – объяснил я, обводя рукой лесную подстилку. – А армия, с которой сражались валари, почти целиком была алонийской.
Да, за десять страшных лет перед концом эры Мечей Морйин завоевал всю Алонию и заставил ее жителей служить себе. В конце концов он привел их к поражению и смерти на той самой земле, на которой стояли сейчас мы. Так что Эрамеш в итоге освободил алонийцев от рабства – но великой ценой. Кто может упрекнуть их за горечь или отсутствие уважения к валари?
Долго я стоял с закрытыми глазами, прислушиваясь к тихим голосам. Люди могут умереть, однако их голоса звучат вечно: в шелесте листьев дуба, в шуме деревьев, в шепоте ветра. Мертвые не требуют воздаяния, не жалуются на вечный холод смерти. Они просят только о том, чтобы огонь жизни их сыновей и внуков не был загашен раньше срока.
Все это время Атара молчала, как камень, что мастер Йувейн держал в шершавых старых руках. Она смотрела на реликвию, пытаясь расшифровать нечто большее, чем письмена.
– Не любишь погружаться в прошлое, да?
Атара печально улыбнулась и покачала головой. Потом взяла меня за руку и увлекла дальше в лес, желая остаться со мной наедине.
– Ты, конечно, знаешь, что многие сарнийские воины тоже погибли в той битве. Но прошлое – это прошлое. Могу ли я изменить его? Воистину нет. Зато будущее!.. Оно словно несотканный гобелен. И каждое мгновение наших жизней – нить. Я должна верить, что в итоге мы соткем мир, отличный от этого.
Ее слова были необычны; я не мог не вспомнить о пауке, который ткал паутину в доме ее отца, и о Серых, которых она увидела идущими через залитый луной луг прежде, чем они там появились. Может, Атара наделена даром видеть будущее?
Но когда я спросил ее об этом, она только засмеялась, сверкнув синими глазами.
– Я не прорицательница. Лишь дважды я что-то прозревала – конечно же, случайно. Или, может быть, Ашторет вложила на секунду в мои глаза свое зрение.
Сейчас было не время обсуждать ее слова. Я посмотрел на солнце и повел Атару назад.
– Становится поздно. – Я склонил голову перед камнем, который держал в руке Мэрэм. – Больше здесь не на что смотреть.
– А что с этим?
Я ножом вырыл яму в покрытой листьями почве и опустил туда камень. Поработав еще немного, пристроил рядом оставшиеся два.
– Здесь лежат тысячи воинов валари, – сказал я, оглядывая курган. – Теперь идем – мы ничего не можем для них сделать.
Вскоре мы вернулись на дорогу и ехали в тишине, на запад к Трайе, так же, как однажды Эрамеш после своей великой победы. Настал седьмой день солдры. Погода была прекрасная, и мили пролетали быстро. Но по сравнению с нашим нетерпением попасть на праздник время тянулось страшно медленно.
Около полудня мы въехали в холмистую местность. Я думал, что полей здесь будет меньше, однако алонийцы возделывали землю повсюду. Террасы, засеянные пшеницей и ячменем, взбегали по контурам холмов зелеными ступенями.
Нарский тракт проходил между двумя такими холмами. На отметке, где дорога повышалась перед тем, как спуститься к более ровной местности, мы впервые увидели Трайю. Я не мог поверить своим глазам. Ибо там, на северо-западе, в нескольких милях езды через прекрасную сельскую местность, над высоченной стеной возвышались величественные башни. Они сияли, словно покрытые алмазной пылью, отражая яркий солнечный свет и копьями вонзаясь в голубой купол неба; другие, более низкие здания – но все равно огромные, – образовывали между ними извилистую линию. Мастер Йувейн сказал, что эти постройки выполнены во время эры Закона из живого камня, удивительного материала великой красоты и силы. Хотя секрет его давно утерян, сияние напоминает людям о славе, к которой они еще могут восстать.
