Примерно через полчаса в ванную заглянула Элизабет.
— Я оставила молоко в спальне. Как у вас тут дела?
— Замечательно, — запыхавшаяся Хэлен как раз присыпала тальком розовые тельца. Глазки у детей уже начинали слипаться.
Элизабет одобрительно кивнула и принялась помогать сестре облачать близнецов в пижамки. Затем негромко, но, судя по всему, находясь под каким-то сильным впечатлением, она сообщила:
— Этот твой друг просто потрясающий субъект. Где ты его отыскала? Но об этом позже, мне надо еще столько тебе сказать… — Она распрямилась, беря на руки Рики, а Хэлен взяла Робина, который уже засыпал. — Расскажи мне, где вы с ним познакомились и как давно встречаетесь?
— Нам предстоит работать вместе, — нехотя ответила девушка и добавила сухо; — Между нами ничего нет, и он вовсе мне не друг, так что можешь сразу же выбросить все свои фантазии из головы.
— В самом деле? Скажи это кому-нибудь другому, только не мне. Ведь ты еще ни разу не приглашала мужчин домой, чтобы познакомить нас с ними. Думаешь, я совсем дурочка?
Думаю, мысленно согласилась Хэлен, выходя за сестрой из ванной. Все, кто может представить себе, что ее способен увлечь хоть сколько-нибудь такой холодный, бесчувственный, подозрительный и отталкивающе высокомерный тип, как этот негодяй Уэстон, должны быть несомненно глупцами, если не окончательно сумасшедшими!
Но сейчас не время было вдаваться в праздные рассуждения. Девушке не терпелось задать сестре вопрос, но она выждала, пока дети выпили молоко и улеглись. Им недавно купили отдельные кроватки, и теперь три кровати — их и Элизабет — занимали большую часть комнаты. Хэлен знала, что сестра мечтает накопить денег на пристройку к коттеджу, чтобы получить лишнюю спальню вверху и еще одну комнату внизу.
— Ну и что он вам такого сказал? — спросила она небрежно, понижая голос. Робин уже крепко спал, а Рики вот-вот последует примеру брата.
— А что он нам особенного мог сказать? — Элизабет вопросительно приподняла тонкую бровь. — Мы просто беседовали. Папе он определенно понравился — с ним вообще чувствуешь себя легко, но это ты и сама знаешь. — Она улыбнулась Хэлен многозначительной улыбкой, от которой той захотелось застонать в голос. — Словом, ты нашла себе на редкость обаятельного мужчину, скромница ты этакая! Он так заинтересованно обо всем расспрашивает — о малышах, о моей будущей работе, а когда я рассказала ему, что недавно получила университетский диплом, то на него это произвело выгодное впечатление.
Она порывисто обняла Хэлен и на миг крепко прижала ее к себе.
— Я, как хорошая сестра, конечно, призналась ему, что не смогла бы ничего добиться без твоей поддержки и без папочкиной помощи тоже. Не могла же я оставить папочку в стороне!
Хэлен слабо улыбнулась. Разумеется, можно было догадаться, что Уэстон сразу возьмет быка за рога, но бросать обвинения напрямик — это не в его стиле. Он просто-напросто пустит в ход свое обаяние, которое ей, Хэлен, еще не пришлось испытать на себе, и позволит ее ничего не подозревающим родным самим говорить на всевозможные темы.
Хэлен знала, что Уэстон умен и может быть жестоким. Но она не предвидела, что тот станет использовать свое обаяние в корыстных целях. Она внезапно вздрогнула, и Элизабет сказала:
— Ты вся промокла. Когда вы с близнецами собираетесь вместе, ты ведешь себя так, словно ничуть не старше их. Переоденься во что-нибудь из моего.
— Не надо, — покачала головой девушка. Она сама виновата, что вымокла с головы до ног. Но шорты и тенниска скоро высохнут. Ей вдруг захотелось домой, в свою комнату в цоколе. Ничего, если Дженни станет развлекать своего Генри в комнате по соседству или Томас со Сьюзен наверху примутся наслаждаться уединением. Теперь ей так хотелось уехать! Но она обречена находиться в обществе Уэстона до тех пор, пока тот не отвезет ее назад и не высадит у дома… — Пойду пройдусь вокруг дома, чтобы быстрее высохнуть, пока вы кончаете готовить ужин. Если, конечно, мы ужинаем с вами…
— Разумеется, вы ужинаете с нами. Виктор сказал, что будет очень рад.
Хэлен услышала это без всякого удовольствия. Может быть, Уэстон и рад продлить ее мучения, но она-то совсем не рада. И хотя ей можно было уже расслабиться — ведь теперь тот знает, что девушка говорила правду, — она все-таки не могла избавиться от напряжения. Хэлен хотела незаметно через кухню выскользнуть из дома через заднюю дверь, но нашла там отца вместе с Уэстоном. Отец размешивал ложкой густой ароматный соус, а Уэстон, без пиджака, в черной шелковой рубашке, заправленной в светло-коричневые брюки, добавлял пасты в кипяток. Раньше Хэлен не могла бы представить его за таким домашним занятием. А взгляд, которым он посмотрел на нее, обернувшись, сразу лишил ее присутствия духа и заставил вспомнить о неприкрытых ногах и насквозь промокшей, прилипшей к груди тенниске… Она инстинктивно почувствовала, что должна спрятаться от него — от его взгляда, который заставлял ее думать о своем теле так как она никогда прежде не думала, и который будил в ее душе непонятные чувства, раньше спокойно дремавшие в ее сознании…
— Ты, кажется, ныряла в ванну вместе с малышами? — широко улыбнувшись, спросил отец. — У моей старшей дочки удивительный характер, Виктор, вам еще предстоит узнать это. Заговорите с ней о статьях дохода и курсе акций, и она ответит вам на любой вопрос с точностью компьютера. Оставьте ее с детьми хотя бы минут на десять, и она сама тут же превратится в ребенка.
Девушка с тревогой отметила ироническую улыбку, промелькнувшую на лице Уэстона, и пронзительный стальной блеск его серых глаз, полуприкрытых тяжелыми веками. Ее даже охватила досада на отца — зачем он привлекает внимание к ее неопрятной внешности и к ее способности утрачивать иногда благоразумие и хладнокровие! Конечно, глупо переживать из-за этих безобидных слов! Но что, если они снова разбудят его сомнения? Только в играх с племянниками Хэлен позволяла себе полностью раскрепощаться. Она любила возиться с ними и баловать их, может быть, потому, что ей самой не хватало этого в детстве. Но Уэстон способен все перевернуть с ног на голову, он истолкует ее склонность к буйным играм по-своему. Ведь сам Виктор наверняка ни разу в жизни не совершал безумств, ни разу не испытывал подлинного душевного волнения. Все человеческое определенно было ему чуждо!
Решив воздержаться от ответной реакции, Хэлен быстро прошла через кухню и вышла в сад, не отдавая себе отчета в том, что походка ее вдруг приобрела несвойственную ей раскованность, но замечая, что Уэстон следит за каждым ее шагом, от чего по коже у нее побежали мурашки и по спине пополз неприятный холодок.
Только оказавшись одна в тенистом заросшем саду, Хэлен наконец расслабилась, с наслаждением вдохнула теплый вечерний воздух. Она прошла в самый конец сада, облокотилась о калитку, привычно ощутив под локтями шероховатое теплое дерево, и засмотрелась на коров, которые щипали траву на знакомой с детства лужайке.
Девушка не знала, сколько времени простояла так, в приятном забытьи, когда прямо за ее спиной раздался суровый, непохожий ни на какой другой голос:
