– Мама, ты какой адрес назвала? – спокойно спросил высокий брюнет с седыми висками, вошедший последним. – Постарайся запомнить: улица и бульвар – совсем не одно и то же.
– В самом деле? – изумилась бабушка. – А я-то думала, что уже выучила дикую московскую географию! Вы не очень долго искали, надеюсь?
– Папа! – кинулась на шею высокому человеку Натэла. И, повернув к друзьям сияющее лицо, объяснила: – Это мой папа!
– Реваз Гурамович Мтварадзе, – представился отец Натэлы.
– Подполковник милиции! – гордо добавила бабушка. – Следователь по особо важным делам! Только половину тех дел мне приходится за него делать. А теперь еще и ребенку. Ну, забирайте уже пойманную нами психопатку вместе с ее бриллиантами. И, кто-нибудь, дайте мне вина! Есть в этом доме вино?
– Разумеется, – ответил Игорь Петрович. И, перешагнув через лежащую на полу Афродакис, отправился на кухню.
Там неожиданно обнаружились Атаманов и Батон.
– Ребята, вы чего тут? – удивился хозяин квартиры.
– Пашка с Соней показания дают, они ведь совершеннолетние, бабуля пошла курить, девчонки с ней, а нас менты из комнаты выгнали, – доложил Серега. – И у нас к вам… дело. То есть вопрос.
– Личного характера, – добавил Батон.
Атаманов свирепо посмотрел на него.
– Ну-ну? – подбодрил Игорь Петрович.
– Короче, это… спросить хотели… Вот если женщина… то есть девчонка… В общем, что ей надо дарить, когда… – Атаманов запнулся.
– Когда она тебе ну очень… – продолжил Батон и тоже умолк.
Оба мальчишки дружно уставились в потолок. А генерал поглядел на пацанов, откашлялся и отчеканил:
– Розы, молодые люди! Только розы!
Неделю спустя Маргарита Владимировна Коктебельская праздновала именины.
Стоял теплый вечер, и в квартире были открыты все окна. На кухне царила Натэла, повязавшаяся передником и отогнавшая от плиты всех прочих дам, включая хозяйку: «Вы – именинница, вам вообще нельзя, а остальные только продукты зря переведут!» Там же, на табурете, сидел по уши перемазанный кремом Тамазик и увлеченно уничтожал печенье.
В ванне, до половины заполненной водой, плавало невероятное количество букетов – от роскошных орхидей, принесенных Игорем Петровичем, до кислотно-синих ромашек от Полундры, которая честно сказала, что купила цветы исключительно за необычный цвет. В одной из комнат возле открытого рояля сидели Пашка и Соня. Соня играла какой-то вальс. Пашка мужественно слушал и одновременно разворачивал перед Соней лекцию по сравнительному анализу различных баз данных и сложных паролей. Белка стояла на балконе среди анютиных глазок в ящиках, грустила и думала о тяжелой женской доле. Вместе с ней грустила и Юлька, но делала это исключительно из солидарности: настроение у нее было великолепное, завтра она уезжала в Евпаторию. Атаманов и Батон куда-то смылись.
А внизу, на тротуаре, стоял голубой «Мерседес», на котором прикатили на праздник прилетевшие утром из Америки дочь и внучка Маргариты Владимировны. Неделю назад им была отправлена телеграмма – адрес для нее нашел по своим каналам Пашка, текст сочинила Нино Вахтанговна, а отнес ее на почту Игорь Петрович. Все три заговорщика держали свою авантюру в секрете, поскольку не были уверены, что поступают именно так, как надо. Но все сложилось лучше некуда, и сейчас хозяйка дома и ее дочь Светлана сидели в обнимку на диване и рыдали над альбомом со старыми фотографиями. Ссора тридцатилетней давности была забыта.
А за столом среди гостей сидела рыжая девушка невероятной красоты, улыбалась великолепными зубами и на кошмарном русском языке спрашивала:
– Но как же… кто же изменил… сорри, подменил диамантс… бриллантс… тогда, в восемнадцатый год?
– В восемнадцатом году их подменил Афанасий Кутяшкин, камердинер графа Мражинского, – охотно рассказывал Игорь Петрович. – И ничего не говорил жене до тех пор, пока графы не отбыли пароходом в Турцию (слуги не попали на пароход, поскольку мест было мало, и обещали прибыть следующим). Вот тут Афанасий сказал жене, что теперь им можно не торопиться вслед за господами, и показал бриллианты. Я правильно излагаю, Маргарита Владимировна?
– Совершенно! – счастливым голосом отозвалась с дивана Коктебельская.
– Полина пришла в ужас, – продолжал Игорь Петрович. – Она искренне любила хозяйку, и ей в голову не приходило ее обокрасть. Но дело уже было сделано, подлинные драгоценности остались у пройдохи-камердинера, поддельные же уплыли с Мражинскими в Турцию. А через неделю Одессу заняли красные, об отплытии из города уже не было речи. Во время одной уличной перестрелки Афанасий Кутяшкин был убит, и Полина осталась одна в красном городе с фамильными украшениями графов Мражинских.
– Бабушка всю жизнь мечтала отправить их хозяйке, – вклинилась в рассказ Светлана, – пожилая, но еще красивая женщина с коротко стриженными рыжими волосами. – Но куда, по какому адресу было их отправлять? Ведь из Турции Мражинские уехали в Берлин, затем в Париж, а уже после перебрались за океан, в Нью-Йорк. Бабушка Полина ничего этого не знала, всю жизнь мучилась тем, что невольно оказалась воровкой, и даже в голодные годы не продала ни камешка. Делала муку из осиновой коры, а бриллианты хранила! Перед смертью рассказала обо всем маме и мне, я ведь была уже взрослая.
– Но я тоже не могла найти Мражинских, – вступила в разговор Маргарита Владимировна Коктебельская. – Вы же помните, Игорь Петрович, какие тогда были времена. Все до смерти боялись даже заговорить с иностранцами, не то что наводить какие-то справки! Поэтому так и получилось потом со Светочкой… Господи, как все это было глупо, ненужно…
– А когда я встретить в Париже Эдвард… – заговорила теперь Элен (все девчонки в комнате разом повернулись к ней), – я совсем не предполагать… не знать… что он – граф Мражинский. Как странно, правда? Граф – и праправнучка горничной… Когда это выяснилось, мы много удивлялись… и радовались… нет, смеялись.
– Вот только когда обнаружилось, что драгоценности поддельные, стало совсем не до смеха, – усмехнулась Светлана. – Я, разумеется, знала, что Эдвард дарит невесте подделку, а настоящие камни – в Москве, у мамы, но никому не рассказывала. Надеялась, что если уж за столько лет ничего не выяснилось, даст бог, не выяснится и теперь. Не хотелось, знаете ли, расстраивать ни дочь, ни ее будущую семью. Кто же мог предположить, что Элен покажет драгоценности мерзавке Афродакис? А та моментально догадалась. Эксперт она действительно прекрасный, надо отдать ей должное… И Афродакис сделала свое открытие достоянием желтой прессы! Я всегда говорила, что нечего ей делать в нашем доме, слишком уж она скользкая, но Элен дружила с ней со школьных лет. И додружилась!
– Зачем она так сделала, Элен, а? – спросила Юлька. – Я так и не въехала!
– Что? Не въехала? – изумилась Элен.
– Юлия, оставь, пожалуйста, свой ужасный жаргон! – строго велел Игорь Петрович. – Элен, внучка имеет в виду, что не поняла, для чего Афродакис предала вас.
