– Отстаивать тебя будем, я уже сказал. Ты у нас не
пришей-пристебай, поборемся… – произнес Дронов. – Лишь бы ты сама
себя не загнала в пиковое положение, когда никто для тебя ничего не сможет
сделать. Вроде того, как было с Синцовым. По-человечески он прав, помог хорошим
знакомым и честным людям получить от жуликов их же собственные деньги, а
формально – злоупотребление служебным положением и чуть ли не рэкет… Или ты
сама хочешь на вольные хлеба?
– Нет, – сказала Даша.
Генерал тихонько похлопал кулаком по столу, веско, с
расстановкой приговаривая в такт:
– Не подставляться ни в малейшей степени. Улицу отныне
переходить на зеленый свет даже там, где нет светофоров. Со всеми фигурантами
обращаться, словно с хрустальной вазой – исключительно на «вы» и при
свидетелях, чтобы головой об стенку не стукнулись и не заорали потом о
рукоприкладстве… К Казминой съездишь как можно быстрее, извинишься и скажешь,
что слежки и разработки никакой не было, а была деликатная охрана, из опасения,
что ее жизни может угрожать маньяк. Охрана свидетеля, как в Штатах. Сыскари попались
молодые и неопытные, плохо представляли разницу между охраной свидетеля на
западный лад и оперативной разработкой, оттого и полезли с дурацкими вопросами
к людям из ее ближайшего окружения. В таком ключе. Может, и не поверит, но ты
обязана, смирив гордыню, рассыпаться перед ней мелким бесом. Чем меньше на тебя
бумаг, тем лучше. Документацию по всем делам оформить в сжатые сроки и
ювелирнейше. Все группы поддержки я у вас забираю. Больше они вам не нужны, а у
остальных проблемы посерьезнее…
– Хоть одну машину оставьте, – умоляюще протянула
Даша. – И внедренку в психушке.
– Ладно. Как-никак еще нападение на тебя нужно
расследовать. Это для нас опять-таки плюс – героическая Дарья, не дрогнувшая
под пытками… Что еще? Загружать твою группу пока особо не будем, дам я тебе,
Дарья, еще пару дней, и не столько из особого к тебе расположения, сколько
затем, чтобы на Черского и Ленина не подумали, будто они могут кого-то из наших
заглотать, как воробушка… Вдруг и наткнешься на что путнее? А параллельно
возьмешь дело в Солнечном. Где двойное убийство и раненый пацан. Этот их
подозреваемый, который успел сознаться, меня не убеждает, и Палыча тоже.
– Да и меня тоже, – сказала Даша. – Но как
же…
– Безо всяких! Я же сказал – ходить будешь по струнке.
Мы обязаны тебя подать, как звезду сыска: раскрутила налет на обменный пункт,
блестяще закончила дело маньяка-убийцы, а теперь энергично вгрызаешься в
расследование нового зверства, взбудоражившего весь город, уже вроде бы взяла
след, и грех тебя сейчас дергать на ковры из-за дурацких эротических забав с
женихом, без пяти минут мужем… И чтобы никакой бутафории с Солнечным. Берешься
всерьез. Палыч созвонится, перекинут материалы, поговоришь с тамошними
розыскниками – и вперед с песнями.
– Это же у меня займет двадцать часов в сутки…
– А ты бухайся в постель только затем, чтобы
спать, – нехорошо нахмурился генерал. – Дарья, ты мое терпение не
испытывай. Тебе сейчас выступать не положено.
– Есть, – уныло сказала Даша.
– Вот и шагайте… Нет, погоди. С чего бы это вдруг к
тебе чека отнеслась столь любезно? Сами позвали на стадии первичного
расследования, разоткровенничались, кофеем поили… Они давно уже набирают по
шажочку былую борзоту, в свете последних назначений особенно, куратор наш
зашевелился, давеча опять по зданию шмыгал…
– Представления не имею, – пожала плечами Даша.
– Ну-ну, – в голосе генерала определенно чуялось
сомнение. – Точно? Никого они так не ублажают, а тебя вот вдруг…
Даше эти нотки категорически не понравились.
– Да бог ты мой, сама теряюсь…
Ей показалось, что собственный голос зазвучал фальшиво.
Скверно, когда тебя, как нашкодившего котенка, тычут носом в дерьмо за реальный
проступок, но еще хуже, когда заподозрят в грехах, к которым ты ни сном ни
духом не причастна… И, отбиваясь от насквозь надуманного обвинения, всегда
отчего-то теряешься, суетишься не по делу…
– Если бы я им стучала, они ни за что не стали бы меня
столь неумно засвечивать…
– Да успокойся, я и в мыслях не держал… Идите уж,
пашите. И смотрите у меня…
Уже возле двери она бросила мимолетный взгляд через плечо.
Показалось ей, или генеральский взгляд на секунду стал колючим, словно Дронов
смотрел поверх невидимого ствола? Вот так, должно быть, и начинается мания
преследования…
Но Парамонова-то определенно проводила ее злорадным
взглядом, тут никакой манией и не пахнет.
– Можно, я съезжу с Пашей? – спросила она шефа.
– Ну, съезди. Заодно перечирикай с твоим… Только потом
моментально берись за Солнечный, и чтоб никакого жеманства.
– Интересно, Парамониха не разболтает? – спросила
она, когда они удалились от генеральского кабинета на приличное расстояние.
– Не должна. Четко вызубрила, когда можно звонить
языком, а когда с Дрыном шутки плохи. – Воловиков все еще отводил
глаза. – Ну ты даешь, Дарья, такая подстава…
– Что уж теперь? – вздохнула она. – Всякий
развлекается, как хочет, и капитаны, и майоры, и даже подполковники…
Воловиков приостановился:
– Это не в мой огород?
– Да ну… С чего вдруг?
– Дура ты все-таки, Дарья, – тихо сказал Воловиков. –
Я тебя и так буду вытаскивать, без тоненьких намеков на толстые обстоятельства…
– Ну, извините, – покаянно сказала Даша. –
Нервишки чего-то разболтались, чушь всякая с языка сыпется…
Они остановились у окна. Не так уж и далеко виднелась над крышами
верхушка серого здания, девятиэтажной громады, увенчанной сложными
антеннами, – областное управление на Черского, почти по-братски поделившее
домину с областным управлением ФСБ. Даша зябковато поежилась. Ну, в конце-то
концов, всегда открыта дорожка в частные сыскари…
– Все наставления усвоила? – спросил Воловиков.
– Конечно, – сказала Даша. – Как пела Янка,
мне придется отползать… ничего, смирю гордыню. Отползаю на коленках.
– И чтоб тебя близко не было возле «Алмаза». Если и они
пожалуются…
– Им-то с чего жаловаться? Никому пальцы не ломала…
– Все равно. У них сейчас нервы вибрируют еще
посильнее, чем у тебя. А Москалец – все еще Москалец. Что до меня, я и вправду
не пойму, чего ты к ним прицепилась.
– А интересно получается, правда? Эти злые чечены,
которые террористы, хоть бы стакан рублевый разбили… Все цело, и аппаратура
целехонька…
– Слушай, Дарья… – досадливо поморщился
шеф. – Ты, конечно, извини… Но тебя сатанисты головой оземь не стукали?
Так, немножечко?
– Да нет вроде.
– А такое впечатление, что стукали… Внятно можешь
объяснить, что ты к ним присосалась, как энцефалитный клещ?
