– Не пил, – сказала Даша. – И особо сильного
переутомления я что-то не замечала. Наоборот, ходил бодрый… как обычно, –
поторопилась она добавить. – Никакой болезненной оживленности… А откуда
его привезли?
– С частной квартиры некой гражданки…
– Адрес можно узнать?
– Вряд ли в этом есть необходимость…
Даша, справившись с первым ошеломлением, разглядывала его
уже внимательнее. Волосы русые, с красивой проседью, чересчур уж ранними
серебряными ниточками, а вот густые брови – черные. Вроде бы это в старые
времена считалось признаком благородной породы. Выглядит весьма уверенным в
себе.
– Значит, вы еще не поставили диагноз? – спросила
она.
– Это не так просто, как вам кажется, – объяснил
врач мягко. – Пройдет какое-то время… Сначала мы подозревали запой или
наркотики, как вы, наверное, поняли. Но если вы уверяете, что ничего подобного
не было… И все же я не сбрасывал бы со счетов переутомление.
Он отложил заполненный разграфленный бланк и придвинул
большой лист чистой бумаги. Что-то записал – хаотично, в нескольких
местах, словно бы продвигаясь от краев листа к центру. Даша нерешительно
полезла в карман за сигаретами.
– Ради бога, – кивнул он, углядев уголок
пачки. – Я тоже, знаете ли, подвержен греху… Диагноз… Травмы черепа у него
были? Сотрясения мозга?
– Ну, я не припомню ничего серьезного. Однако
милиционеры из тех, что не проводят всю жизнь над бумажками, в его годы бывают
битыми и ломаными. И по голове, случается, получают. С мотоцикла его сбрасывали
на полном ходу, дверцей машины били, кастетом получал…
– Вот видите… – психиатр, ободряюще кивая и не
поднимая головы, написал еще несколько слов. Как Даша ни старалась, не могла
прочитать закорючки. – Такие травмы с годами дают о себе знать. Это
своеобразная мина, накапливается с годами, и однажды… Острый галлюциногенный
психоз…
Даша вздрогнула:
– Как?!
Решив, должно быть, что она не поняла, врач повторил
медленно и внятно:
– Острый галлюциногенный психоз.
– Возрастные изменения сосудов мозга? – подхватила
Даша.
– Да, вы и в самом деле немножечко разбираетесь… Я бы
допускал и такую вероятность. Пятьдесят пять лет – возраст рискованный с
точки зрения врачей самых разных специальностей. Особенно в его случае, –
он глянул как-то загадочно. – Когда примешиваются столь сложные
обстоятельства…
– Что вы имеете в виду? – Эти загадочные взгляды и
явные недомолвки стали ее настораживать. – Почему я все-таки не могу
узнать, откуда его привезли? Поняла уже, что от женщины…
– Значит, вы ее не знаете?
– Слышала о ней, но не видела. Если это та самая. Мне
бы с ней хотелось поговорить.
– Зачем?
– То есть как это – зачем? Должна же я… – она
запнулась и прикусила язычок. Совершенно незачем посвящать этого уклончивого
симпатягу, определенно затаившего что-то за пазухой, в некие тайны.
– Что вы должны? – На ней недолго остановился
цепкий взгляд.
В кабинет тихо вошел санитар, остановился у двери. Даша,
фиксируя его краешком глаза, вдруг испытала дурацкий страх, порой охватывающий
в этих стенах самых нормальных людей – а что, если ее тут оставят? Из-за
какого-то нелепого, жуткого недоразумения?
Она тут же с этим справилась, зажгла новую сигарету.
– Что там? – глядя через ее плечо, спросил врач.
– Пал Василич, я ходил в отделение. Спит майор, как
сурок.
– Отлично. Идите, Степа… Вот видите, спит. Прекрасно, а
то я, знаете ли, опасался… Да, совсем забыл. Все его вещи, те, что были при нем
на той квартире, находятся у нас, самым тщательным образом переписанные. Вы,
наверное, знаете порядок, если уже работали в нашей епархии? Может быть, вам
нужно взять оттуда деньги? Он очень беспокоился, что у вас нет денег.
– Да, знаете ли, зарплату задерживают…
– И у вас?!
– Мы ж не особые, – горько усмехнулась Даша.
– Не стесняйтесь, я сейчас распоряжусь… – он снял
трубку. – Вера Семеновна, возьмите из ячейки Шевчука все деньги и
принесите мне. Дочь, с зарплатой в точности, как у нас… Да, у меня.
Он повесил трубку, прежде чем Даша успела отказаться,
понимающе улыбнулся:
– Там триста с чем-то тысяч, вам пригодятся. Он весьма
беспокоился.
Буквально через пару минут полная пожилая женщина принесла
деньги, заставила Дашу расписаться в какой-то ведомости, где уже стояла сумма
прописью, и, бросив сочувственный взгляд, вышла. Врач смотрел выжидательно,
словно деликатно давал понять, что ей пора и честь знать.
Даша колебалась. Деньги были как нельзя более кстати, и
после такой любезности как-то неловко и настаивать… Но она сейчас шла по тропе
– и потому решилась:
– Доктор, мне все-таки нужно знать, откуда его
привезли…
– Не стоит, право. Я вас прекрасно понимаю, на многое в
этом кабинете насмотрелся, в конце концов, вы давно уже совершеннолетняя, и на
многое смотрят ныне совершенно иначе, чем всего пару лет назад… И все равно,
так ли уж это нужно?
– Что вы имеете в виду? – резко спросила Даша.
– Вы меня прекрасно понимаете.
– Я вас совершенно не понимаю. А кое в чем, простите,
вам не уступаю. Я следователь, и привыкла чуять подтекст… Я его сейчас чую, но
не понимаю сути.
– Вы непременно хотите понять этот печальный подтекст?
– Да.
Врач черкнул еще пару слов на своем странном листе –
середина его сияла белым пятном, а по четырем углам теснились закорючки,
опустил глаза, поворошил без нужды бумаги на столе:
– Дарья Андреевна, если уж настаиваете… Я имею в виду
ваши сексуальные отношения с отцом.
– Что-о?! – взвилась Даша.
– Успокойтесь, прошу вас. Повторяю, в последние годы
многие критерии и устои сместились… Вы, главное, не волнуйтесь. В этой жизни
встречаются всякие сложности… И охотно верю, что до определенного момента в
ваших отношениях все протекало нормально, но потом, чувствую, появился
определенный надлом, не собираюсь лезть вам в душу, но рискну предположить, что
у вас появился любовник на стороне, и это его подкосило…
– Да вы что, ох… – она вовремя опомнилась и сжала
губы. – Что за идиотство? Какие еще отношения? Да в жизни ничего…
– Да-арья Андреевна… – протянул врач с ласковой
укоризной. – Я же пытался, как мог, избежать этого болезненного аспекта,
но коли уж вы настояли… Повторяю, мое личное – личное – мнение как раз в том и
заключается, что у вас появился любовник, а ваш отец об этом узнал. Для него
все замкнулось на строго систематизированном бреде ревности – всех окружающих
он подозревал в том, что они пытаются отобрать у него вас – и при этом довольно
подробно, я бы сказал весьма красочно, вещал о ваших отношениях, с такими, уж
простите эскулапа, убедительными деталями… – он помялся, но продолжал: –
Про вашу «дорожку» в форме «игрека», которую вы по его просьбе выстригли,
например…
