– «Борсалино»?
– Да, «борсалино». Что они устанавливают пулемет прямо
напротив окна, и мне нужно прятаться у соседей, а он постарается прикрыть. Раз
десять писал мне на бумажках телефоны, кричал, чтобы я вызвала подкрепление,
сердился, что я не пошла к автомату… У меня дома телефона нет… И ближе к семи
стало совсем плохо. Выскочил на площадку, начал звонить к соседям, кричал,
чтобы они меня спрятали, пока он будет отстреливаться, пистолет при этом из рук
не выпускал… Они не открывали – видимо, в глазок увидели. Глаза у него стали
дикие, мертвые, мне сейчас кажется, что они уже проникли в квартиру,
высовывались из-за мебели…
– Он так говорил?
– Нет, я так думаю. То косится на кухонную дверь, то
подбежит и заглянет в ванную. Я больше всего боялась, что начнет стрелять, у
меня однокомнатная, моментально получилась бы газовая камера. Так ни разу и не
выстрелил. Какая-то частичка, видимо, работала, удерживала… А машин все
прибавлялось, там уже ракетная установка появилась, и бродила целая рота этих,
в черных плащах. Знаете, я сама чуть не рехнулась. Не представляла, что делать.
Одного его оставлять было страшно, соседи не открывали… Боялась, он начнет к
ним ломиться, удерживала, как могла, чаю предлагала, съесть что-нибудь…
– Ну-ну, – мягко сказала Даша, видя, что
собеседница близка к истерике. – Давайте посидим, помолчим, успокоимся…
Там уже все в порядке, лекарствами его накачали, и спит… Не курите? Ну и
ладненько… А потом?
– Видимо, соседи и вызвали… Позвонили в дверь, вошли
санитары, такие громадные. Меня осторожненько выпроводили на площадку, я и не
видела всего, но в квартире началась катавасия… Он не давался, кричал… Меня
позвали, когда его уже замотали, как в кино…
– Сколько было санитаров?
– Двое. И врач, моих лет. Он меня расспрашивал минут
десять – не пил ли запоем, не было ли сильных потрясений… Я поехала с ними, там
все рассказала еще раз, второму врачу…
– Седоватому? С черными бровями?
– Да. Павел Васильевич. Он говорил про острый галлюциноз,
что это возрастное…
– И это все, вы мне точно рассказываете?
– Все, насколько могу вспомнить.
Даша помолчала и тихо спросила:
– Когда он бредил, не промелькивало ничего, хотя бы
отдаленно связанного с сексом?
– С сексом? – удивленно глянула Анна. – И
близко не было… Честное слово. Только эти шпионы, с машинами, пулеметами,
ракетными установками…
Даша склонна была ей верить. Происходи все так, как наплел
Пал Василич, козел разноцветный, ни одна женщина не смогла бы держаться столь
спокойно. Услышать от любовника, что он давненько спит с собственной
дочерью, – тут, знаете ли, потеряешь всякое душевное равновесие, а когда
появится вышеупомянутая доченька, не сможешь держаться с ней абсолютно
естественно… Однако все тревоги Анны на Дашу ничуть не проецируются, слепому
ясно. Отрава? Наркотик? Усачев тоже вроде бы запоями не пил…
– Что вы ели?
– Когда шли ко мне вечером, купили курицу, и я ее
стушила… Ну хлеб, печенье… Тот ликер купили в комке у самого дома. Может, ликер
был какой-нибудь… фальсифицированный?
– Тогда и у вас крыша обязательно бы поехала, –
вздохнула Даша. – От еды и от ликера осталось что-нибудь?
– Печенья еще полпачки, хлеба немного. Кости от курицы
я выкинула в ведро, еще не выносила… И бутылка стоит на кухне. Думаете, что-то
попалось недоброкачественное? Но я бы тогда тоже отравилась…
– Сделаем так… – сказала Даша. – Давайте-ка
прямо сейчас поедем к вам, я заберу все объедки-остатки и вообще осмотрюсь там.
– У меня еще две пары…
– Ерунда, – сказала Даша уверенно, вынула из
внутреннего кармана чистый бланк повестки, прижала его к спинке скамейки и
наспех заполнила. – Покажете потом, а я все улажу, если что. Скажете, были
свидетельницей, в автобусе сцапали карманника… Потом я вас научу, как врать
подробно. Аня, я вас очень прошу.
– С ним что, могли умышленно…
– Идите, скажите, что убегаете в милицию, –
распорядилась Даша. – Ваши лоботрясы только обрадуются…
Она не рассчитывала на эпохальные открытия в квартире, но
проверить следовало все. Потому что эскулап врал, как сивый мерин…
Минут через пять она решила, что у Анны не хватило смелости.
Пора идти на подмогу, пужать удостоверением… Решительно встала, быстро
направилась к крыльцу.
На втором этаже царила легкая суматоха, слышались возбужденные
голоса. Даша взлетела по лестнице. Издали заметила на полу светлый плащик.
Вокруг Анны толпились человек пять, кто-то пытался нащупать пульс, кто-то
хлопал по щекам. Расслышала:
– Видимо, с лестницы упала…
Оттолкнула какого-то мужика, опустилась на колени,
попыталась поднять голову Анны и по тому, как голова мотнулась, определила –
перелом шейных позвонков…
«В предъявленных для исследования пищевых продуктах (хлеб,
печенье, кости курицы с остатками мяса, кожи и жира) не обнаружено каких бы то
ни было веществ, способных повлечь даже кратковременное расстройство психики,
равно как и любых ядов органического или искусственного происхождения.
Ничтожное количество остатков спиртного в предъявленной бутылке не позволяет
провести систематизированного анализа, однако версия о присутствии наркотиков
категорически отметается. Табак в предъявленных окурках – без посторонних
примесей».
Свидетелей падения Анны с лестницы не отыскалось.
Глава 8
Межвременье по-ментовски
Положение, в котором оказалась Даша, она после долгих
раздумий определила как пикантное – с чем ее группа тут же согласилась. Правда,
никто, как ни ломали голову, так и не смог подобрать термин, каким следовало
припечатать историю со столь внезапно выпорхнувшим из рук убийством в Солнечном.
Бывают «висяки», бывают дела, отобранные у тебя и переданные другим по самым
разным причинам, бывают закрытые еще до финала по не зависящим от опера
обстоятельствам. Но трудно с ходу изобрести название для этакого следственного
уникума – когда на тебя вешают дело, но кто-то другой его раскрывает до того,
как ты успел пробежать все бумаги от корки до корки.
Официально на них висело дело «об убийстве гражданина
Василькова неустановленными лицами». Безоговорочно и вслух никто по этому
поводу не высказывался, но ясно было, что злонамеренным лицам, влепившим
Паленому пулю в лоб, так и суждено остаться неустановленными. Чего не могло не
понимать и начальство – однако вопреки стойкой традиции нагружать российского
сыщика, как верблюда, ничего нового Даше не подкинули. О ее группе словно
забыли, не устраивая разносов за нулевой результат по «делу о казацкой
фуражке». Воловиков держался так, словно происходит самая естественная на свете
вещь. Без санкции Дронова невозможно было ждать от него такой
филантропии – это Даша просекала четко.
