Еще одна попытка. Отступила на лестницу, заперла дверь на
оба замка. Постояла, прислонившись спиной к стене рядом с дверью. В полдюжины
затяжек прикончила «соверенину». Неумело перекрестилась, повернулась и
зазвенела ключами.
Все осталось, как было. И кот, и голова. Нужно на что-то
решаться, не торчать же здесь…
Достала пистолет – уж с ним-то все было в порядке, –
вошла в прихожую. Медленно вытянула руку, отметив, что кот отбрасывает тень и
голова отбрасывает тень, коснулась черного меха. И почувствовала пальцами мех,
а под ним – окоченелое тельце. Немного приободрившись, прошла к голове, присела
на корточки. Потыкала стволом пистолета – плотное, чуть подается под нажимом.
Примостившись так, чтобы не наступить на подсохшую кровь, протянула левую руку
и коснулась пальцами век своего двойника. Пальцы ощутили нечто, крайне на ощупь
напоминающее человеческую кожу – и щека словно бы казалась немножко теплой…
И отдернула руку, вскочила, сообразив, что за это время ее
могли пять раз огреть чем-нибудь тяжелым по голове, на цыпочках выйдя из любой
комнаты. С пистолетом наизготовку зашла в отцовскую, протянула руку к
выключателю. Показалось, будто что-то высокое, темное дернулось на фоне окна –
шторы не задернуты, виднеется скупо освещенная стройка…
Отчаянно, словно выдергивала чеку гранаты, нажала
выключатель. Никого. Зажигая везде свет, обошла всю квартиру. Никого. Но
поганенькое ощущение, словно кто-то невидимый ступает за спиной, шаг в шаг
повторяя ее движения, никак не проходило.
Вышла из кухни, подняла телефонную трубку. Трубка молчала.
– Ну конечно, в лучших традициях жанра, –
произнесла она вслух, чтобы подбодрить себя. – Сейчас вампир появится…
Не стоило так говорить. Вновь зашебуршили страхи. В комнате,
из которой она только что вышла, чуялось злое. Кругом было зло. Да что же это
такое, Господи?
Но ведь не исчезли ни кот, ни голова! До них можно дотронуться,
пощупать… Показалось, или мертвый глаз вдруг подмигнул? Да показалось, не может
же он…
Сердце колотилось, под горлом стоял комок. Стоило на миг
отвести взгляд – и кот начинал чуточку раскачиваться, а голова, ее собственная
голова – подмигивать и едва заметно шевелить губами. И в то же время она
видела, что все остальное ничуть не изменилось, до всего можно дотронуться,
вещи прежние, квартира прежняя…
Шаги на лестнице? Показалось…
Нет, ну что делать? Даша заметила, что все еще стискивает
пистолет, положила его на кухонный стол, вышла в прихожую – и еще раз потрогала
кота. Он был осязаем. Коснулась указательным пальцем синеватой щеки – осязаема…
Решившись, спрятала пистолет в кобуру, выскочила на
площадку, тщательно заперла дверь. В соседнем подъезде в тридцать седьмой
квартире есть телефон…
Телефон был. И, в отличие от ее собственного работал. Даша
дозвонилась до Житковца и попросила прислать наряд – ничего не объясняя, сказав
лишь, что ей необходимы свидетели. Он ни о чем не спрашивал и пообещал отправить
машину моментально, но голос был какой-то странный. Или показалось? Бредя в
свой подъезд, она старалась не смотреть по сторонам – чтобы опять не помаячило.
Ощущение чего-то неладного, происходившего с ней, крепло. Она чуяла в себе
некую ненормальность, чуяла, как зверь…
Они приехали минут через десять – незнакомый лейтенант и
двое жизнерадостных сержантов, грохоча ботинками, взлетели к Дашиной двери.
Один из сержантов держал автомат. Увидев Дашу, с маху затормозили:
– Что здесь?
– Вам сказали, кто я? – спросила Даша, стараясь
говорить как можно более рассудительно. – Отлично… Задача простая, ребята,
я сейчас открою дверь, а вы посмотрите, что там… – увидела, как лейтенант
трогает кобуру. – Нет, не надо…
Повозившись с замками, распахнула дверь. В горле у нее
что-то пискнуло. Ничего не было – ни кота, ни головы, ни малейших следов на
полу, везде горит свет, как она и оставляла…
Милиционеры, протиснувшись мимо нее в прихожую, встали,
вертя головами.
– А теперь что? – спросил лейтенант.
– Ничего, – сказала Даша, – Извините,
чертовщина какая-то. Когда я пришла, оно тут было, а теперь ничего…
– Что?
– Кот висел, – сказала она, уже не думая, что
будет выглядеть в их глазах полной шизофреничкой. – Голова отрубленная
лежала вот здесь…
– Чья? – выпучив от любопытства глаза, спросил
сержант с автоматом.
– Моя, – убито сказала Даша. – И ничего
теперь нет… Может, спрятали куда?
Неизвестно, что им сказал Житковец, но они, не выказав
нежелания, помогли ей бегло обыскать всю квартиру, заглянули в шкаф, под диван,
хлопали на кухне дверями шкафчиков. В конце концов собрались в прихожей, все
четверо. Лейтенант прятал глаза, зато те двое пялились на Дашу с любопытным
ужасом – как здоровые люди смотрят на выкомаривающего нечто несуразное психа…
– Извините, – сказала Даша. – Померещилось…
– Да я понимаю, – сказал лейтенант, по-прежнему
ухитряясь не встречаться с ней взглядом. – Дарья Андреевна, все про вас
слышали. После таких переживаний… Может, врача вызвать?
– Нет, ребята, спасибо, – она попыталась
улыбнуться, однако выходило плохо. – Извините уж…
– А то давайте в управление отвезем. В комнату отдыха.
Переночуете…
– Нет, спасибо, – повторила она. –
Перетерплю…
Лейтенант уходил последним, пару раз оглянулся на нее, явно
хотел настоять, но не решился. Захлопнув за ними дверь, закрыв ее на все замки,
наложив цепочку, Даша скинула пуховик и тупо рухнула в кресло в своей комнате.
На душе, странно, царил уже покой, но глаза болели, ныл затылок.
Она приняла ванну – лежала долго, часа полтора. В ванной с
ней не произошло ничего необычайного. Отыскала-таки в столе у майора димедрол
и, проглотив пару таблеток, завалилась в постель.
Эта ночь выдалась еще более кошмарной. Димедрол все не
действовал, она валялась в бессонном оцепенении, зажмуривала глаза до боли, считала
овец – не помогало. Неуловимые запахи падали, гнили, разложения щекотали горло.
Раз даже зажгла свет и обошла спальню, принюхиваясь, – нет, непонятно,
откуда запах исходит, скорее всего, он маячит…
Приняла еще таблетку. Погодя – четвертую. Потом испугалась,
что в этом ни-сне-ни-яви проглотит все и отравится. Вышвырнула оставшиеся в
мусорное ведро. И легла маяться дальше. Даше, если и засыпала ненадолго, потом
казалось, что не спала ни минутки – а то и призраки лезли из-под дивана,
проступали на фоне смутно видимой мебели зыбкими контурами. Она снова зажигала
свет, курила.
…Когда она утром шла к «Москвичу», явственно пошатнулась. От
доброго литра утреннего кофе поташнивало.
– Там для вас ранехонько какое-то письмо
принесли, – сказал Федя, глядя на нее определенно жалостливо. – Я с
собой прихватил…
