Может, съесть еще одну таблетку? Вдруг настоящие…
Нет, не рискнула. Направилась к телефонам.
У Воловикова оказалось не занято.
– Это я, – сказала Даша. – Тут такие дела…
– А, Петр Степаныч! Наконец-то!
Она решила, что окончательно сходит с ума, но тут же
сообразила: в кабинете у шефа есть кто-то посторонний…
– А я-то ждал, – беззаботно продолжал
Воловиков. – Куда это, думаю, Степаныч запропастился… Вы откуда – из дома?
– Нет. С улицы.
– У меня тут люди, позвоните через пару минут в кабинет
капитана Шевчук…
Она выкурила еще одну сигарету, прохаживаясь поодаль.
Освободившийся телефон тут же заняла какая-то соплюшка без шапки, с длиннющими
белокурыми волосами, и пришлось ждать не пару минут, а добрых пять.
– Дэвушка, ты нэ подскажешь, где в этот город можно
хорошо отдохнуть? С табой вмэстэ?
Даша обозрела сына гор, хрустевшего кожей и сверкавшего
золотом, и решила, что он настоящий.
– Вон туда, за тот угол, и пройти квартал, –
сказала она, показывая рукой. – Только без меня.
– А что там, да?
– Там казачья штаб-квартира, – сообщила
Даша. – Они тебе такие развлечения устроят, каких ты в жизни никогда не
видел…
Соплюшка наконец смоталась. Даша кинула жетончик, сняла
трубку и, набрав номер, нарочито громко спросила:
– Уголовный розыск?
Сына синих гор как ветром сдуло.
– Дарья? – спросил Воловиков напряженным, зажатым
голосом. – Ты где?
– Говорю, на улице.
– Что у тебя на Королева случилось? Мне телефон
обрывают, приезжал Ивакин из областной инспекции по кадрам, только что сплавил…
– Что он говорит?
– Даша, у тебя все в порядке?
– Что он говорит? – настойчиво повторила
Даша. – У меня мало времени…
– Туда еще с утра звонили из психушки, просили
проследить, чтобы ты пришла на обследование. Говорят, на тебя лежит во-от такое
досье… А потом приехал Ивакин и рассказал, что ты бросалась на психиатров с
пистолетом. Запросили по радио машину, Федя твой говорит, что ты пошла в дом к
какой-то знакомой и сказала, что через полчасика вернешься, а номера квартиры
он не знает, помнит только, что это на втором этаже, ты, мол, мимоходом
упоминала…
«Молодец парень», – подумала Даша и спросила:
– Так какие итоги?
– Итоги… Ты-то как?
– Я нормальная, – сказала Даша. – И ни на
кого я с пушкой не кидалась. Это наш друг пакостит… понимаете?
– С разноцветной растительностью?
– Ага.
– Ты, правда, в порядке?
– В полном, – сказала Даша, оглядываясь.
По перекрестку проехал длиннющий, серебристый с черным
автомобиль вроде «роллс-ройса». Даша сначала не поняла, где в нем нелепость, и
тут же догадалась: длины в нем было метров десять, и вышиной – с «КамАЗ»…
Большой палец левой руки дергался помимо ее воли.
– Дарья, ты в порядке?
– Ну, вообще-то…
– Мне тут рассказали про вчерашнее…
– Слушайте внимательно, – сказала Даша. – Не
знаю, сколько у меня времени. Тут и в самом деле имеют место определенные
глюки, но я держусь… Не перебивайте! Это наркотик, какой-то наркотик, нет
сомнений, очень уж все яркое, химические такие оттенки… Я держусь, я в
сознании, понимаю пока, что это мне мерещится… Они меня подловили. Не знаю как,
но ухитрились подловить.
– Даша…
– Молчите вы! Я тут попытаюсь что-нибудь изобрести, а
вы должны действовать. Нужна какая-то независимая экспертиза, может, поговорить
с Ларичевым, уж в нем-то я уверена…
– Поезжай сюда немедленно.
– Нет, – сказала Даша. – Не рискну.
– Ты что, охренела? – Он опомнился и резко сбросил
тон: – Даш, ну мне-то ты веришь?
– Верю пока, – сказала она безнадежно. –
Организуйте что-нибудь этакое… Они же меня топят в двух шагах от финала! Я уже
начинаю нащупывать финал, хоть концы и не сходятся… Этот гад, двухцветный, меня
топит…
– Езжай сюда. Я тебя так просто не отдам.
– Как только что-нибудь придумаете.
– Да придумаем, сообразим… Что? – его голос
отдалился. – Скажите, сейчас приду. Даша, к Дрыну приехали…
– Вот видите, – сказала она. – Шевелитесь. Я
еще позвоню…
Ударила пальцем по рычажку, кинула еще жетончик и стала
накручивать номер Глеба, молясь в душе неведомо каким богам: только бы он был
дома, только бы…
– Слушаю.
– Глеб, это я, – сказала она, вновь ощущая волны
тепла, прокатывавшиеся по телу. – Ты никуда не уходишь?
– Да нет пока. Что стряслось?
– Потом расскажу. У тебя есть какие-нибудь знакомые
психиатры? Только надежные, чтобы без дурацких вопросов помогли? Врачи, в
общем?
– Поискать – так найдем… А кого нужно загнать в
психушку?
– Скорее наоборот… – сказала Даша. – Глеб,
дела хреновые. Мне чего-то подсыпали. Глюки пошли.
– Ты серьезно?
– Серьезней не бывает.
– Ты где? Сейчас хватаю тачку и еду.
– Нет, – сказала Даша. – Я сама приеду (не
говорить же, что ей стало страшно оставаться на улице). Слушай, сделай, что
можешь, но раздобудь мне надежного спеца, вдруг начнется быстрей, чем я
рассчитываю… Хорошего снотворного бы, чтоб срубить моментально… Я к тебе еду,
понимаешь? (Показалось, что в трубке зазвонили колокола и раздалось странное
фырканье.) Слышишь?
– Слышу. Ты ко мне едешь… Даша, правда, мне не стоит
самому лететь?
– Ищи врача, – сказала Даша. – Я приеду…
Повесила трубку, оглянулась и быстро направилась к
автобусной остановке. Замотала головой, заморгала – показалось, черные цифры
маршрутов на белых табличках дергаются, прыгают, извиваются.
– Это тридцать седьмой? – спросила она для
надежности, когда, тяжело фыркая и воняя гарью, подплыл желтый «Икарус».
– Тридцать седьмой, – кивнула старушка.
Даша ввинтилась в спрессованную толпу. Приходилось одной
рукой непрестанно прижимать кобуру – в нашем общественном транспорте трудновато
ездить что с подмышечной, что с поясной, того и гляди, оторвут. Иные недовольно
косились, не понимая, что это такое твердое вдруг вмялось под ребро.
Пот лил градом, хотя в автобусе было довольно прохладно. В
глаза прямо-таки затекали струйки, косметика, должно быть, пришла в жуткое
состояние.
