– Но не хотите же вы сказать…
– Я знаю суть, – сказала Даша. – Что вам
нужно для успеха операции? Чтобы вывести эту сволочь на чистую воду? Письменное
признание? Полицейские протоколы?
– Мы же не полиция, – усмехнулся Флиссак. –
Достаточно видеозаписи показаний посвященного в игру человека. При условии, что
их можно будет проверить хотя бы косвенным образом. Мы не собираемся обращаться
в суд, так что можно обойтись без клятвы на Библии и полицейских печатей на
бумагах. Лишь бы, повторяю, нашу версию событий можно было относительно легко
проверить.
– Скандал в газетах?
– Вполне возможно. Как один из вариантов.
– Ладно, я вас по-христиански прощаю за тот
микрофончик, – усмехнулась Даша, трогая машину. – Прикинем, что тут
можно сделать…
– Куда мы едем?
– В тихое местечко, где вы притаитесь, как мышка под
веником. И будете смирнехонько ждать моих распоряжений.
– Но…
– Хватит, – сказала Даша непререкаемым
тоном. – Никаких больше дискуссий – еще и потому, что некогда. К черту
хорошие манеры, у вас просто нет другого выхода. Попытаетесь продолжать в
одиночку – Агеев вас прихлопнет. Я не шутила насчет картеля… И извиняться перед
вами не собираюсь. В конце-то концов, это чистая случайность – фон Бреве и
прочие боши могли бы оказаться на вашем месте, а вы – на их. Так что не
рассчитывайте на мои пылкие чувства к вам и прекрасной Франции. Вы мне нужны,
вот и все. Мне необходимо, чтобы вы живым и здоровым смотались отсюда с вашей
пленкой. Но при одном условии – ходить по струнке. Альтернатива – распрощаться
со мной и вылезти, со всеми вытекающими последствиями.
– Гарантии?
– Слово офицера. Выбор за вами, – она чуть сбавила
скорость, прижимая машину к тротуару. – Ну?
– Ги предупреждал, что вы – крепкий орешек…
– Это лирика. Ну?
– Я вынужден принять ваши условия, – церемонно
сказал Флиссак.
– Всегда считала вас умным человеком, с тех пор, как
заглянула за маску… Черт!
На мосту стоял «Москвич» в боевой гаишной раскраске. Сержант
помаячил Даше жезлом. Она сбавила ход, показала сквозь стекло свое
удостоверение. Однако он, уставясь даже не на нее – на номер, – с
нехорошим охотничьим азартом рванулся к машине, чуть ли не под колеса прыгая,
махая жезлом вовсе уж отчаянно. Неспроста. Из «Москвича», что-то крича коллеге,
шустро вылезали двое – один с автоматом через плечо. Кажется, они ему
недвусмысленно показывали: «Держи!»
Даша вдавила педаль, обошла впритирочку величаво плывущий
белый «вольво», выскочила на трамвайные рельсы, вновь ушла вправо. Сирена
завыла сзади, когда она уже поворачивала с моста направо – нахально, по
пешеходной дорожке, где, к счастью, пешеходов не было. Даша пролетела мимо
музея, по набережной, под возмущенные гудки виляя и обгоняя справа. Флиссак
дисциплинированно молчал. Он дождался, когда Даша медленно въехала в проходной
дворик, остановилась, прислушалась (вой сирены пронесся мимо и утих вдалеке).
Спросил с деланной небрежностью:
– Это за мной?
– Скорее за мной, – сказала Даша. – Не
делайте круглых глаз. У вас что, не бывает межведомственных интриг? То-то…
Держите, – подала ему листок из блокнота. – Запомните, потом
выбросите в урну… Там все написано, на каком автобусе ехать, как идти.
Автобусный билет покупать умеете? Компостером пользоваться?
– Да. У меня, вообще-то, ключи от квартиры Зыбина и его
машины…
– В урну, – решительно сказала Даша. – А то
еще на вас повесят. В лучших традициях французских фильмов с Аленом Делоном.
Такси не пользуйтесь, лучшее укрытие – толпа на остановке… Там, куда вы
придете, будет пенсионер. Наш, милицейский. Я ему в свое время здорово помогла,
он не станет задавать вопросов, и на него вряд ли выйдут скоро… Ждите меня.
Если очень повезет, сможем провернуть все еще сегодня.
– Вас не могут… арестовать?
Чтобы не ронять в его глазах престиж родной Сибири, Даша
хотела деланно расхохотаться, но махнула рукой. Сказала серьезно:
– Не думаю. В конце концов, не при Сталине, тут вы
правы. Вероятнее всего, будет большая разборка в солидном кабинете. Переживу.
Даже если вышибут с треском, на наши планы это не повлияет… Ну, мотайте… писатель.
Он кивнул с озабоченным лицом, открыл дверцу, вылез и не
спеша двинулся прочь, совершенно неотличимый от любого среднестатистического
шантарского прохожего. Даша выкурила еще сигаретку, подбадривая себя в душе и
готовясь к самым неожиданным неприятностям, выехала со двора и нахально, держа
не больше сорока, покатила по проспекту Энгельса.
Она прекрасно представляла, в каких точках поставят машины,
если объявлено нечто вроде «Трала». И не ошиблась: возле спуска к центральному
рынку стояли целых три «лунохода», и около них торчала орава жизнерадостных
обормотов, половина – с автоматами, в неизменных капюшонах.
Ее моментально тормознули. Она с самым невинным видом
опустила стекло и протянула удостоверение. Незнакомый капитан с лицом умного
человека, едва глянув, вернул и отдал честь:
– Дарья Андреевна, вас-то мы и ждем.
– На предмет? – спросила Даша.
– Вам придется проехать в областную прокуратуру.
Немедленно. Распоряжение Трофимова.
«Ну вот и говори после этого, что я не телепат», –
подумала Даша и спросила:
– В наручниках?
– Ну, товарищ капитан… Просто я, если не возражаете, с
вами проеду.
Он отошел, кратенько поговорил со своими, вернулся, сел
рядом с Дашей. Она хотела было выжать сцепление, но капитан, словно бы чуточку
смущенно, сказал поспешно:
– Сдайте, пожалуйста, оружие. У меня приказ…
Даша вынула пистолет, не глядя протянула ему, и тронулась с
места. Одна из машин с мигалками тут же пристроилась сзади.
Глава 16
«А вы, часом, не верблюд?»
В коридоре возле приемной Евстратова, помощника прокурора
области по надзору за милицией, сидела небольшая компания поднадзорных: Слава,
Воловиков и полковник Ивакин с Черского, немалый чин в инспекции по кадрам и
стойкий недоброжелатель Дашиного шефа. Она, преспокойно кивнув, подумала, что
интрига определенно сплетается грязненькая. И шефа, скорее всего, будут
доставать через нее…
Минут через несколько в кабинет, словно и не замечая
сидящих, прошел Чегодаев. Почти тут же мяукнул селектор:
– Попросите Шевчук и Ивакина.
Для человека постороннего, не знавшего этих двух
прокурорских орлов, они могли показаться вполне обаятельными – сидели и
смотрели на Дашу чуть ли не с отеческой заботой. «Увы, – печально подумала
она, – столь душевные взгляды означают одно – нравится, не нравится,
ложись, моя красавица…»
