— А пошли вы все! — заорал он, кружась. — Мать вашу… Шведы, не шведы… Мне хоть вашего екарного короля! Всех — к такой-то матери!
Он развалился на солнышке возле бани и идти никуда не хотел.
— Ты где так наелся, брат? — миролюбиво спросил Иван Сергеевич.
— А ты кто такой? — уставился он на руководителя фирмы. — Лысый, как… Вот с тобой бы я пить не стал!
Переводчик волновался от плохо скрываемого гнева и разочарования. Конечно, отрываться в этот день от земли нечего было и думать. Значит, придётся ночевать здесь, пока пилот не проспится, — а это никак не входило в планы. Для него не было странным, что можно напиться среди гор и тайги: в тесной Швеции народ был повсюду. Он никак не мог смириться с мыслью и осознать, как можно вообще выпивать на службе, тем более пилоту? Обслуживающему персоналу? Похоже, этот факт потряс его не меньше, чем взрыв снаряда.
«Это, брат, Россия!» — думал Иван Сергеевич и терялся в догадках, кто мог в такой короткий срок накачать пилота до отказа и умышленно вывести из строя?
Надо было готовиться к следующим неожиданностям — пилота спаивали не зря!
И эти неожиданности не заставили себя ждать. Через час на дороге появился бородатый разгневанный старик с толстой палкой в руке. Незваные гости виновато стояли на крыльце.
— Эх! Вашу растак-перетак! — сквозь зубы выдавил он. — Если бы не женщина, я бы вам сказал, курвы вы эдакие! На хрена мою полосу заняли? Кто такие?!
Иван Сергеевич выступил вперёд и попытался найти дипломатический подход. Но никакие уговоры, никакие уступки не действовали. Старик попытался приземлиться на дорогу — заканчивалось горючее! — и потерпел серьёзную аварию. Сам остался жив чудом, вылетев из своего самолётика, когда тот кувыркался по старому лесоповалу. Он тут же выгнал со двора «Патроль-нисан», велел всем сесть в машину и повёз на место аварии. Зрелище было печальное: от дельтаплана осталась причудливая конструкция из гнутых трубок, перевитая клочьями оранжевого крыла. Он уже не подлежал восстановлению, и старик поставил вопрос ребром:
— Пока не доставите мне новый дельтаплан… ты, — указал на Августу, — останешься у меня в заложницах! И никаких претензий не принимаю!
Перепуганная стариком Августа бросилась к Ивану Сергеевичу:
— Я не могу остаться! О нет! Здесь ужасно! «Ага! Сразу стало ужасно! — восторжествовал тот. — Ничего, я тебя специально оставлю! Посидишь сутки, комаров покормишь, чтоб Россия тебе мёдом не казалась…»
— Мы приносим глубокие извинения, — встрял референт, выдавая свой шведский акцент. — И немедленно возместим убытки, о да! Вы можете не сомневаться!
— Ах, вы ещё и не наши?! — возмутился старик. — Ну, с вас я сдеру! Три шкуры спущу! У вас денег много! За моральный ущерб! С риском для жизни!..
— Заплатим! — поклялся референт. — Только не оставляйте у себя женщину! Разве можно женщине оставаться у вас?!
— Мне что, тебя оставить? Не-ет! Ты удерёшь, вон какой шустрый! — Старик погрозил. — Знаю! Меня хрен проведёте! Женщина никуда не побежит, и вы её скорее выкупите!
Спорить с ним было бесполезно. Ко всему прочему, неизвестно, сколько там было на реке таких гонористых и ещё подвыпивших. Мог возникнуть серьёзный скандал. Референт уже всеми силами старался погасить конфликт — с первого дня настраивать против себя население не входило ни в какие расчёты. Вдвоём с Иваном Сергеевичем кое-как уговорили Августу остаться на пасеке ровно на сутки. Личная секретарша плакала и грозилась уехать из России. Потом референт отвёл её в сторону, долго убеждал — похоже, заставлял шпионить за стариком — и уговорил-таки: от службы Августа отказаться не могла.
Эта неприятность испортила все планы Ивана Сергеевича. Он думал расспросить хозяина пасеки о Мамонте и теперь не знал, как подступиться. Старик требовал, чтобы они летели за дельтапланом немедленно, однако, когда увидел невменяемого пилота, махнул рукой — люди, посчитал он, приехали дурные, непутёвые, бесполезные. Пилота перенесли в вертолёт и больше не отходили от него. Старик позволил Августе находиться пока среди своих и оставил у себя лишь её сумочку. Референт сел за вертолётную радиостанцию, но поскольку не знал ни позывных, ни частот, бесполезно вращал ручку настройки.
Спустя пару часов, когда старик вроде бы успокоился, Иван Сергеевич отправился на пасеку.
— Ты уж нас прости, дед, — простецки начал он. — Оплошали…
— Дед… — Он зыркнул из-под мохнатых бровей. — Сам ты дед!
— Простите, — исправился Иван Сергеевич — старик не терпел панибратства. — Как вас хоть зовут-то?
— Пётр Григорьевич Солдатов, — отчеканил старик.
— Ну а меня — Иван Сергеевич Афанасьев, — он выждал паузу — старик перебирал в пустом улье рамки — готовился посадить рой. — Я ведь по делу к тебе, Пётр Григорьевич.
Тот не удостоил его даже взглядом.
— Друга своего ищу, Александра Алексеевича Русинова… Не заезжал к вам? Высокий, с бородой, на «уазике»?
Старик принёс дымарь, зажёг берестинки, бросил на дно и стал подкладывать щепочки.
— Не знаю… Летом тут вашего брата много и ходит и ездит. Не знаю. Каждого не запомнишь.
— Да он не каждый, — заметил Иван Сергеевич. — Интересный мужик, образованный, рыбалку любит. Его раз увидишь — надолго запомнишь.
— Рыбаков вон на каждой речке, пьют да гуляют…
— Это точно! — засмеялся Иван Сергеевич. — Наш пилот часа на два отошёл — и спиннинг потерял…
— Сталина на вас нет, вот что! — отрезал старик. — Избаловался народ. Одни водку жрут, другие панствуют, летают — хозяева, мать вашу! На чужую полосу сели — довольные!..
— Тут я с тобой согласен, — подыграл Иван Сергеевич и поправился: — С вами, простите… Так не появлялся тут мой дружок?
— Говорю же — не знаю! — стал сердиться старик. — Может, и заезжал… Я без внимания… А что, потерялся он, что ли?
— Потерялся, — соврал Иван Сергеевич. — Уехал — ни слуху ни духу.
— У нас много народу теряется, — раздувая дымарь, проговорил старик. — Теряется, гибнет… А сейчас моду взяли — с ума сходят.
— Как это — с ума сходят?
— Да так и сходят… Дураками делаются! Один в прошлом году сначала потерялся, потом сдурел, — спокойно рассказывал он. — Говорят, недавно поймали, в Москву отправили. Шерстью оброс — зверь зверем. Всю милицию искусал, когда ловили. А нынче, слыхать, ещё один трехнулся, так тоже поймали.
Старик понёс улей в леваду — Иван Сергеевич поплёлся за ним. Установив на колышек новую колодку, он спустился в тёмный зев омшаника и вынес роёвню. Иван Сергеевич решил зайти с другой стороны:
— Пётр Григорьевич, а где тут у вас Кошгара?
— Кошгара?.. — Он подумал и развязал марлю на роёвне. — Это где-то там, за Уралом.
