Она смотрела на него широко раскрытыми, взволнованными глазами. Ее лицо светилось отвлеченной серьезностью.
– То есть, вы хотите сказать, что не можете любить? – вся дрожа, спросила она.
– Да, если вам так нравится. Я любил. Но есть предел, где любви не существует.
Она не могла принять это. Она чувствовала, как от этих слов у нее начинает кружиться голова. Но она не могла поддаться этому дурману.
– Но откуда вам это известно, если вы никогда по-настоящему не любили? – спросила она.
– То что я говорю, правда; в вас, во мне существует предел, куда любовь не может проникнуть, который нельзя увидеть, как нельзя увидеть некоторые звезды.
– Тогда любви не существует! – воскликнула Урсула.
– В конечном итоге, нет, но существует что-то другое. Если мы рассуждаем о любви, то ее нет.
Эти слова на несколько мгновений полностью захватили Урсулу. Затем она приподнялась и твердо произнесла неприязненным голосом:
– Тогда разрешите мне уехать домой – что я здесь делаю?
– Дверь там, – сказал он. – Вы вольны поступать так, как вам заблагорассудится.
Он с великолепной и явной нерешительностью выжидал, какой будет ее реакция на такую крайность с его стороны. Она недвижно замерла, а затем вновь села на свое место.
– Но если там любви не существует, тогда что же там? – почти насмешливо воскликнула она.
– Нечто, – сказал он, взглянув на нее и изо всех сил борясь с собственными чувствами.
– Как?
Он долго молчал, не имея сил разговаривать с ней, пока она так настроена против него.
– Существует, – совершенно пустым голосом сказал он, – конечное «я», которое очистилось от всех наслоений, это «я» безлично и не имеет никаких чувств. Такое конечное «я» есть и в вас. И именно там мне хотелось бы повстречать это ваше «я» – не здесь, где властвуют чувства и любовь, а за пределом, где слова и условности излишни. Там мы становимся двумя обнаженными, неизведанными сущностями, двумя совершенно не известными друг другу существами; именно там нам бы хотелось приблизиться друг к другу. Там не может быть никаких обязательств, потому что не существует правил поведения, потому что с этой равнины никогда не собирали урожая взаимопонимания. Тот мир довольно бесчеловечен – там нельзя ни в какой форме опереться на письменные источники – ведь ты переступаешь грань общепринятого и все известное нашему миру там неприменимо. Можно только подчиняться зову, принимать все как оно есть и ни за что не нести ответственности. Там никто ни о чем не попросит, там не нужно ничего отдавать – каждый берет то, что диктует ему примитивное желание.
Урсула слушала его речь, почти лишившись сознания, ее разум оцепенел, такими неожиданными и неуместными были его слова.
– Это чистой воды эгоизм, – сказала она.
– Чистой воды – да. Но это вовсе не эгоизм. Я ведь не знаю, что мне от вас нужно. Строя с вами близкие отношения, я отдаюсь на милость неизведанного, у меня нет ни запасных вариантов, ни путей к отступлению, я пускаюсь в неизведанное, освободившись от всего наносного. Только тот мир требует, чтобы мы поклялись друг другу, что мы оба отринем все ненужное, откажемся от всего – даже от самих себя, перестанем существовать, с тем чтобы наши совершенные сущности смогли заполнить собой наши пустые оболочки.
Она же продолжала думать о своем.
– То есть, я вам нужна не потому, что вы меня любите? – настаивала она.
– Нет, не поэтому. Вы мне нужны, потому что я верю в вас – если, конечно, я вообще в вас верю.
– Вы не уверены? – рассмеялась она, хотя в глубине души у нее внезапно вспыхнула обида.
Он пристально смотрел на нее, едва понимая, о чем она говорит.
– Да, наверное, я все же верю в вас – иначе бы я не сидел здесь и не говорил того, что говорю, – ответил он. – Но это единственное доказательство, которым я располагаю. В данный момент у меня нет особой веры в вас.
Внезапное появившиеся в его голосе усталость и недоверие всколыхнули в ее душе неприязнь.
– Вы не находите меня красивой? – вызывающе настаивала она.
Он посмотрел на нее, проверяя, скажут ли ему его чувства о том, что она красива.
– Я не чувствую, что вы красивы, – ответил он.
– И даже не привлекательна? – саркастически продолжала она, кусая губы.
Он внезапно раздраженно нахмурился.
– Разве вы не понимаете, что дело вовсе не в визуальной оценке, – воскликнул он. – Я не хочу вас видеть. Я видел множество женщин, мне страшно надоело их созерцать. Мне нужна женщина, которую я бы не видел.
– Извините, но я не могу доставить вам удовольствие, превратившись в невидимку, – рассмеялась она.
– Да, – сказал он, – вы для меня невидимы, и не заставляйте меня воспринимать вас зрением. Я не хочу ни видеть, ни слышать вас.
– Тогда зачем вы пригласили меня на чай? – язвительно осведомилась она.
Он не обратил на ее вопрос никакого внимания. Он разговаривал с самим собой.
– Я хочу отыскать вас там, где вы о своем существовании и не ведаете, отыскать такую Урсулу, которую ваша обычная сущность полностью отрицает. Мне не нужна ваша красота, мне не нужны ваши женские чувства, мне не нужны ни ваши мысли, ни ваше мнение, ни ваши идеи – для меня все это безделушки.
– Вы очень самоуверенны, мсье, – продолжала она высмеивать его. – Откуда вы знаете, каковы мои женские чувства, каковы мои идеи или мысли? Вы даже не знаете, что я о вас думаю.
– И меня нисколько это не волнует.
– Я считаю, что вы большой глупец. Мне кажется, вы хотите сказать, что любите меня, и ходите вокруг да около, не зная, как это сделать.
– Хорошо, – с внезапным раздражением сказал он, окидывая ее взглядом. – Тогда уходите и оставьте меня одного. Больше не хочу слышать ваши показные шутки.
– А это и правда шутки? – насмешливо спросила она, и на ее лице больше не было хмурого выражения – только смех. Она истолковала эту фразу как скрытое признание в любви. Но в его словах было много и глупостей.
Много минут протекли в молчании, она радовалась и чувствовала воодушевление, как ребенок. Сосредоточенное выражение исчезло с его лица, и он начал смотреть на нее просто и естественно.
– Я хочу создать с тобой необычный союз, – тихо сказал он, – не просто завести интрижку – тут ты права, – а построить равновесие, идеальное равновесие между двумя отдельными сущностями, подобно тому, которое удерживает рядом звезды.
Она взглянула на него. Он был очень серьезным, и эта его серьезность всегда казалась ей смешной и банальной. Из-за нее она переставала чувствовать себя свободно и раскрепощенно. И в то же время он очень сильно ей нравился. Но ох уж это его витание в облаках…
