— Специальных мероприятий не проводилось. Информация получена косвенным путем, как попутная…
— Хорошо, продолжайте, — поторопил «брандмайор», неожиданно перейдя на «вы».
Сыч достал из папки свои записи, заговорил суконным языком:
— После встречи с Мерседесом Диктатор, по сути, объявил военное положение. Началась мобилизация ополчения. Войска приведены в состояние полной боевой готовности. Город Грозный контролируется блок-постами и подвижными боевыми группами. К президентскому дворцу подвезена взрывчатка импортного производства, и начато минирование подвального этажа. Посредством радиоперехвата выяснилось, что в штабе вооруженных сил Чечни разрабатывается некий план «Лассо», вероятно, связанный с авиаударами по российским городам и промышленным объектам. На учебно-тренировочных самолетах Л-39 в срочном порядке устанавливаются запасные баки для топлива, чтобы увеличить дальность полета, а также подвесные пусковые установки для ракет Р-60. Еще раньше самолеты этого типа были снабжены специальными люками для бомбометания. Также есть сведения, что на азербайджанском военном аэродроме проходили подготовку летчики-смертники и часть старых самолетов типа Л-29 могут использоваться как самолеты-снаряды. Ново-Воронежская атомная в пределах досягаемости.
— Вы что? Хотите напугать меня? — вдруг спросил «брандмайор». — Хотите, чтобы я сейчас побежал к… «генсеку» и сообщил ему об угрозе войны? Об угрозе бомбардировки атомной станции?
— Я излагаю только факты, полученные развед-группами «Молнии», — четко произнес Сыч. — Вам известно, что уже была попытка минирования ядерного могильника…
— Попытки не было! Это еще ничего не значит, что вакуумная бомба оказалась в машине, разбившейся, кстати, в семидесяти километрах от могильника.
— Но логика, товарищ генерал!.. «Брандмайор» резко дернул головой, будто бы отвергая логику, как аргумент.
— Из каких источников получена вся эта… информация? Относительно полной боевой готовности?
— Электронная разведка, прослушивание телефонных кабелей, радиоперехват, наблюдение и… агентурная работа, — перечислил полковник.
— А каким образом стало известно о переговорах Мерседеса?
— Разведгруппой «Молнии» завербован в качестве агента человек, приближенный к Диктатору, — сдержанно сказал Сыч и пожалел, что не ожидал и потому не подготовился к такому странному разговору с директором.
— Занятно!.. Там что, в «Молнии», волшебники? кудесники? — с недовольством и подозрением спросил «брандмайор». — И месяца не проработали, а погляди ты — вербуют агентов из окружения Диктатора.
— Там профессионалы, товарищ генерал, — хмуро отозвался Сыч.
— Не знаю, не знаю! — Директор встал, облокотился о парапет беседки. — А у меня есть сведения, что президент Чечни окружен особо доверенными людьми. И никого к себе не подпускает… Между прочим, сведения из надежного источника! Не нагоняет ли страху ваша… «Молния»?
Кто-то и что-то ему нашептал! Отсюда и эта неожиданная холодность, и эта недоверчивость. С кем он мог посоветоваться? В Госдуме? Среди всезнающей «опричнины» нашел себе советника?..
Откуда у него такая уверенность? Почувствовал ее после стакана коньяку принятого из высочайшей руки?
— Извините, товарищ генерал. Нет ни малейшего основания подозревать разведгруппу в заведомо ложной информации. Тем более люди работают в сложных условиях. А мы сидим на даче…
— Ну, хорошо, хорошо, — сбавил напор «брандмайор». — Подозревать, может быть, оснований нет, но мы обязаны контролировать и перепроверять все сообщения. Ситуация с Чечней — дело очень сложное. Сегодня я докладывал обстановку «Шварцкопфу»… И стоял перед ним, как!.. Потому что вы, Николай Христофорович, скрываете от меня истинное положение дел. Да! Я это чувствую!
— Я ничего не скрываю, — отпарировал Сыч. — Мне кажется, у нас сложились доверительные отношения…
— Что значит — доверительные? Вы обязаны мне докладывать все!
— Обязан… Только необязательно все следует докладывать на самый верх. Из соображений охраны информации. Возможно случайное выбалтывание, а этим грешат многие.
— Почему не доложили, что у разведчиков «Молнии» появился выход на Диктатора?
— Я приехал из Красноярска вчера вечером, вербовка состоялась в мое отсутствие.
Похоже, «брандмайору» оказалось нечем блеснуть перед «Шварцкопфом»…
— Кто этот человек? — как бы невзначай спросил он, и Сыч в тот же миг поймал себя за язык.
— Из окружения Диктатора, — попытался он уйти от прямого ответа. — Его личный друг, в некоторой степени партнер.
Директор не успокоился, поморщил лоб, словно что-то припоминая.
— Он — чеченец?
— Нет, не чеченец, — Сыч заговорил быстро, стараясь уйти от нежелательной темы. — Но приближенный. Дает надежную информацию, имеет широкие возможности, хорошую перспективу и влияние. В общем, это уже детали. Главное, есть выход. Но переговоры Мерседеса осложнили ситуацию…
— Оставьте этого… Мерседеса! — возмущенно потребовал директор. — И мой совет: не трогайте его больше, не вспоминайте. Не лезьте вы в это дело! Перед вами поставлена задача, вот и выполняйте.
Его красноречивая настойчивость говорила об одном: директора ФСК не раньше, как сегодня очень строго предупредили закрыть глаза на все, что происходит вокруг чеченских сепаратистов. Кто-то убедил его потесниться, дать возможность поучаствовать в восстановлении законности на территории Чечни другим силовым структурам. Скорее всего, Мерседес и Участковый обиделись и не хотят сидеть на скамейке запасных, рвутся в битву со змеем-горынычем, вдохновленные «победой» в октябре девяносто третьего, но уже засидевшиеся без ратных подвигов. И от обыкновенной подлости с отключением связи перешли к новому этапу решительных действий…
И в воздухе сразу же запахло войной.
Спорить и отстаивать собственное мнение сейчас становилось бессмысленно. Оставалось искать другой выход, а еще недавно казалось, что вот он, убедительный пример, когда система государственной безопасности, имея запас внутренней энергии, способна даже из некомпетентного чиновника сделать профессионала.
— А известно вашей «Молнии», что в Чечне действует нелегальная группа из службы Интерпола? — вдруг решил поразить своей информированностью «брандмайор», сделав ударение на слове «вашей»: видимо, спецподразделение, воссозданное благодаря Коменданту, директор считал не собственной структурой, а чем-то вроде неродной дочери.
— Известно, товарищ генерал, — спокойно ответил Сыч, лихорадочно соображая, каким путем и через кого могла просочиться подобная информация.
И вдруг ему стало нехорошо, закружилась голова и заныло под ложечкой, как бывает, если, стоя на краю крыши, смотришь вниз. После ранения это был единственный физический недостаток, к счастью, не вскрытый медкомиссиями: Сыч боялся высоты…
