Фабион тихонько ахнул от моего столь смелого заявления и украдкой повертел пальцем у виска, показывая, что я сошла с ума. Но я ответила ему лишь немного нервозной улыбкой. Надоело! Надоело чувствовать себя преступницей и опасаться что-нибудь брякнуть невпопад. Если Марко считает меня ведьмой, заслуживающей костра, то пусть скажет об этом прямо, но больше не мучает меня пустыми выматывающими разговорами, при которых нужно следить за каждой фразой.
Однако реакция Марко на мои безрассудные слова меня несколько обескуражила. Он еще пару минут спокойно изучал названия книг, будто не услышал, что я ему только что сказала. Затем обернулся и прислонился спиной к шкафу, сделав изрядный глоток из бокала.
– Ты смелая девочка, Катарина, – проговорил он, чуть склонив голову и внимательно глядя на меня. В висках пока еще слабо закололо, предупреждая, что он пытается исподволь прочитать мои мысли. Впрочем, неприятное чувство сразу же пропало, будто он не желал делать мне больно. И мужчина продолжил: – Сколько тебе лет? Шестнадцать?
– Скоро будет, – мрачно ответила я. – Через два месяца.
– А ты оптимистка. – Марко улыбнулся, правда, его глаза при этом остались ледяными. – Знаешь ли, эти два месяца еще надо прожить.
После этого замечания я совершенно растерялась и насупилась пуще прежнего. Что он хочет? Напугать меня? Тогда это у него получилось просто великолепно и без особых усилий!
– Дядя, – совершенно убитым голосом произнес Фабион, – ну зачем ты так?
– Будешь вмешиваться в наш разговор – выгоню, – спокойно предупредил его Марко. – Ты и без того чрезмерно отличился. И у меня с тобой будет отдельная серьезная беседа. А пока – сиди и помалкивай. Ясно?
Фабион нехотя кивнул и съежился в кресле, словно став меньше ростом. Я невольно даже посочувствовала ему. Видимо, его дядя не отличается особым тактом, если позволяет себе выговаривать племяннику в присутствии посторонних. Да и вообще, на редкость омерзительный тип.
– Думаешь, насколько я отвратителен? – каким-то невероятным образом угадал мои мысли Марко, сделав еще один глоток зеленоватой полынной настойки.
Я невольно потерла лоб, гадая, как ему удалось залезть мне в голову – виски ведь не ломило. Затем посмотрела ему прямо в глаза.
– Да, вы абсолютно правы, – спокойно призналась я. – Я думала именно об этом. Наверное, при этом выражение моего лица было слишком красноречивым. В таком случае приношу вам свои искренние извинения. Не хотела вас обидеть гримасой отвращения.
Фабион побледнел от моей тирады, вскинулся было что-то сказать, но тут же сник, вспомнив суровое предупреждение дяди. Вместо этого приятель принялся самым неприличным образом грызть ногти, с ужасом уставившись на дядю и ожидая его реакции на столь вопиющее проявление непочтения.
Затихла и я, судорожно соображая, не перешла ли невидимую грань дозволенного и не нанесла ли уважаемому гостю откровенного оскорбления, которое он будет не в силах простить.
«Возьми себя в руки, Катарина, – встревоженно посоветовал внутренний голос. – Ты не в том положении, чтобы дерзить. Успокойся и постарайся быть более любезной. В конце концов, ты милая домашняя девочка. По крайней мере, тебя хотят такой видеть. Вот и будь ею».
Марко тем временем очнулся от секундного ступора, вызванного моей репликой. Одним глотком осушил бокал до дна и неторопливо отправился к барному столику за добавкой.
– Поразительно, – обронил он, поравнявшись со мной, – деточка, ты или слишком глупа, или до безрассудства отважна, что в принципе одно и то же. Ты все больше и больше привлекаешь мое внимание. Только не вздумай загордиться. Это не очень хорошо в твоем положении.
– Простите. – Я постаралась, чтобы в моем голосе прозвучало достаточно испуга и смирения. – Саэр Марко, извините меня. Не знаю, что на меня нашло. Наверное, я слишком переживала все эти дни, вот и принялась болтать всякую чепуху. Нервы на пределе. Давайте начнем разговор заново, словно этих глупостей не было! Пожалуйста!
Со своего места я прекрасно видела, как Фабион после этого немного расслабился и перестал сжимать многострадальные подлокотники кресла, которые едва не оторвал от волнения. Марко же сделал вид, будто ничего не услышал. Замер над столиком, выбирая себе напиток и явно не желая возвращаться к полынной настойке. Затем щедро плеснул себе из пузатой ярко-красной бутылки – и по комнате поплыл тягучий сладкий аромат роз.
– Чудесно, – пробормотал он, с нескрываемым подозрением принюхиваясь к бокалу. Правда, я так и не поняла – относилось ли его замечание к моей просьбе или же к оценке аромата нового напитка. После чего посмотрел на меня и благодушно взмахнул свободной рукой. – Ну-с, милая саэрисса, я вас внимательно слушаю.
– А что я должна говорить? – с опаской поинтересовалась я.
– Я не знаю. – Марко пожал плечами. – Все что угодно. Например, расскажи мне, почему у тебя нервы на пределе. Насколько я понял, ты переживала все эти дни. Чувствуешь за собой вину?
– Конечно. – Я грустно улыбнулась. – Так или иначе, но именно я кинула тот проклятый кинжал, который убил Реану. Наверное, я до конца жизни буду обречена видеть этот момент в ночных кошмарах.
– Тебе мешают спать кошмары? – оживился Марко. – Давно они начались?
Я прикусила язык, сдерживаясь от невыносимого желания вспомнить вслух несколько особенно грязных ругательств Иргана. Н-да, дядя Фабиона – чрезвычайно тяжелый собеседник. Катарина, тебе придется быть очень осторожной и следить за каждым словом, поскольку он любую случайную реплику с легкостью обернет против тебя же.
– Я действительно видела неприятные сны, – медленно проговорила я, тщательно подбирая каждое слово. – Сразу после гибели Реаны несколько ночей мне было тяжело засыпать. Я постоянно прокручивала тот момент в голове и гадала – как можно было бы изменить произошедшее, если повезет вернуться в прошлое.
– И как? – Марко глянул на меня сквозь рубиновую жидкость, плескавшуюся в бокале. – По прошествии времени ты нашла другой выход из той ситуации?
– Какая разница? – Я позволила себе огорченную гримасу. – Сделанного не воротишь. Реана мертва, и этого уже не изменить.
Марко пригубил бокал, не отрывая от меня испытующего взгляда. Видимо, новый напиток пришелся ему не по нраву, поскольку он скривился и поставил бокал обратно на столик.
– Гадость какая! – вполголоса посетовал он. Задумчиво прошелся по комнате, сложив за спиной руки.
Я наблюдала за ним со сложной смесью ужаса, раздражения и какого-то непонятного внутреннего возбуждения. И последнее чувство, если честно, сильно удивляло меня. Я прекрасно понимала, что именно от Марко Шаорраша зависит не только моя дальнейшая судьба, но и сама возможность остаться в живых. Однако предстоящий непростой разговор по непонятной причине заставлял меня трепетать от нетерпения. Марко был достойным противником. Куда уж пятнадцатилетней девчонке с ним тягаться. Но почему-то мне было очень весело и безумно страшно.
