Наследство превращало скромную разведенную женщину в завидную невесту. А стало быть, скорые перемены в личной жизни Марго были очень даже возможны, не считая того, что и материальные блага для библиотечного работника лишними никогда не бывают.
Один из недавних директоров Главной библиотеки (эти директора сменяли друг друга на высоком посту с такой же скоростью, как и низвергнутые императоры в эпоху дворцовых переворотов) в ответ на просьбы трудового коллектива похлопотать перед министерством о прибавке к зарплатам отвечал: «Бедные женщины у нас теперь не работают. В библиотеке остались только те, кто может себе это позволить». А возможность позволить себе такую роскошь обеспечивалась разными путями: либо обретением надежного тыла в лице состоятельного мужа, либо использованием для той же цели нежадного любовника, либо корпением по вечерам над переводами и корректурами для дополнительных приработков, либо… сведением своих потребностей к абсолютному минимуму и отрешением от всего приземленного, отвлекающего от высоких духовных радостей.
Многие обращались к последнему варианту, тем более что коллектив библиотеки стремительно старел, молодежь предпочитала иные занятия, более выгодные, а кадровым сотрудницам, просидевшим в библиотеке лет двадцать-тридцать, найти состоятельного любовника с каждым годом было все сложнее и сложнее… И невольно приходилось приучать себя к аскетизму. Хотя если уж говорить откровенно, библиотечные дамы при этом часто впадали в депрессию, мучаясь от болезненного ощущения, что для гармонии жизни им все-таки не хватает немножко материального, без которого и духовное не в радость, и вообще, аскетичное существование превращает все вокруг в какую-то унылую серость…
А на Маргариту материальные блага свалились как-то вдруг, сами собой, и, стало быть, неприятные заботы о хлебе насущном ей теперь не грозят. Самое время отрешиться от приземленного! Вот повезло-то!
Маргоша была из самых молодых сотрудниц в отделе – соответственно, и события у нее в жизни были яркие, пусть даже драматические, но при этом значительные. Те дамы, которым ничего впереди не светило, кроме близкой пенсии, могли только вздыхать не без зависти. Пусть бы даже и скандалы, и развод с красавцем мужем (который, кстати, названивал в отдел и расспрашивал коллег о бывшей жене – значит, еще не все там кончено!), пусть бы любые житейские драмы, лишь бы жить, как Марго, жить настоящей жизнью, полной страстей, а не прозябать…
Итак, библиотечные дамы жаждали новостей, но накинуться на молодую коллегу с беспардонными расспросами посовестились – все-таки здесь бытовали некоторые претензии на интеллигентность. Маргошу окружили вниманием и заботой, чтобы она в трудный для себя момент почувствовала дружеское тепло. Вот оттает немного – и сама все расскажет.
При этом в коллективе не осталось незамеченным преображение бедной «разведенки»… Маргарита заявилась на работу в таком потрясающем виде, что оставалось только ахнуть. Никто бы не подумал, что горе может быть женщине к лицу до такой степени.
Преобразилось в ней все: глаза, осанка, выражение лица… Волосы блестели и переливались всеми оттенками меди и янтаря так, что взгляд оторвать было невозможно, движения приобрели какую-то артистическую грацию, словно Маргоша все юные годы провела у станка в балетной школе, а потом еще стажировалась в эротическом танцевальном шоу… А наряд, явно не рыночный, хорошей фирмы (не иначе какой-нибудь Диор или Карден!), умопомрачительно элегантный и, наверное, безумно дорогой… Прежде она ничего подобного себе не позволяла!
Нет, либо Маргоша собиралась от тоски промотать все бабушкино наследство на роскошные тряпки, либо решила любой ценой доказать мужу, что он дурак, слепец и сам себя наказал, бросив такую женщину, как она…
Слух о Маргошином преображении быстро облетел окрестные отделы, и оттуда потянулись ходоки, на ходу придумывая предлоги, чтобы заглянуть в комнату к соседям и полюбоваться на прекрасную Маргариту. Кто-то спрашивал телефонную книгу, кто-то – лишненькую дискеточку, у кого-то внезапно заело принтер и оставалось только христом-богом умолять людей добрых из соседнего отдела распечатать три странички, ну буквально – всего три… Маргарита сидела молча, загадочная, как Джоконда, и любопытных взглядов не замечала. Улыбнется неуловимой мимолетной улыбкой, дискетку протянет – и снова смотрит не то в пространство, не то в глубь самой себя, вся поглощенная внутренним самосозерцанием.
– Девочки, а не поставить ли нам чаю? – засуетилась Вера Петровна, справедливо рассудив, что за чашкой чая под общую беседу Маргоша просто вынуждена будет хоть что-то рассказать. – Татьяна Викентьевна, воткните, пожалуйста, чайник в розетку, я в него с утра налила отфильтрованной воды, а мы с Маргошей как самые молодые и спортивные сбегаем вниз за пирожками. Кому какие брать?
Сотрудницы, выглядывая из-за компьютеров, нестройно подавали голоса:
– Мне с картошкой.
– А мне два с творогом, если будут. А не будет с творогом, тогда простые плюшки.
– И еще два слоеных с повидлом!
Маргоша молча встала и походкой даже не Анастасии Волочковой, а божественной Майи Плисецкой (как в лучшие времена знаменитой балерины) пошла за Верой Петровной. Грузная Петровна на фоне своей спутницы казалась белым медведем.
У лифта они столкнулись с заместителем директора по хозяйственной части господином Дубом. Дуб, утомленный вечным пребыванием в огромном женском коллективе, обычно не обращал никакого внимания на сотрудниц библиотеки, приди к нему на прием хоть сама Мэрилин Монро с заявкой на ремонт светильников в рабочем помещении. А уж встречаясь с библиотечными дамочками на углах и в вестибюлях, Дуб их, что называется, в упор не видел. Но тут, очутившись у двери лифта рядом с парой библиотечных теток, он вдруг споткнулся и чуть не упал, мельком глянув одной из них в глаза.
Собственно, теткой ее назвать можно было с большой натяжкой – сексапильная деваха лет двадцати-двадцати пяти, все при ней, как говорится, фигурка, ножки… Но само по себе это еще ничего не значило – мало ли фигуристых девок в разгар дня бродит по учреждению, вместо того чтобы сидеть на своих рабочих местах и карточки перекладывать. Дуб тут на всякое насмотрелся.
А эта, вроде бы скромница, глазки потупила и тихо говорит: «Здравствуйте, Петр Аркадьевич!» – потом ресницами ка-ак махнет, а под каждой ресничкой словно сто чертей пляшут. И от этого огненного взгляда в голове Дуба случилось какое-то замыкание, он забыл обо всем на свете и готов был бежать за библиотечной красоткой хоть на край света (и действительно, проехал зачем-то вместе с бабами на лифте в цокольный этаж, хотя собирался выйти на первом)…
Когда деваха вместе со своей спутницей игривой походкой направилась к буфетной стойке, отвернувшись от Дуба, заместитель директора опомнился и кинулся бежать вверх по лестнице, перепрыгивая по две ступеньки зараз. Не хватало только наделать глупостей и дискредитировать себя в глазах подчиненных! Тут и так сплетни циркулируют как вода в природе – женский коллектив без этого не может.
