Его возмутило не то, что больного человека превратили в предмет для похищений-Слухача можно было отдать кому угодно, похоронить или выбросить на свалку; тихая и глухая ненависть к этому безумцу туманила голову Карогода. Одолела иная мысль – навредить всемогущему представителю Главкома. Чем угодно, пусть мелочью. Скворчевский, переодевшись в специальную голубую униформу, как у Широколобых, мог свободно гулять туда-сюда через пропускной пункт внутренней охраны, но без подписи руководителя Центра комендант наружной охраны не выпустил бы за пределы объекта даже грамм груза: начинал он служить в специальной охранной части еще при Берии и потому был честен, тверд и туп, как бульдог.
Это был единственный оставшийся в руках рычаг власти. Он лучше, чем самоспасатель, влил в Гелия силу и вольное дыхание. Разумеется, представитель мог бы преодолеть и такой заслон, но потребовалось бы не менее полусуток, чтобы изменить строжайшую инструкцию по вносу и выносу предметов на суперсекретный объект. А этого было достаточно для наказания.
– Вынос запрещаю, – с удовольствием провозгласил Карогод и отшвырнул бумажку. – Груз вернуть на место.
– Есть особое распоряжение Главкома, – предупредил Скворчевский, подавая еще один документ. – Слухач должен быть изъят из Центра.
– Я не возражаю, изымайте.
– Подпишите документы.
– Не буду, не имею права.
– Даю вам такое право! Как представитель Главкома.
Играть циничного и тупого самодура было сейчас даже приятно.
– Есть инструкция. Вам, как человеку постороннему, категорически запрещено вносить и выносить любые предметы. И проходить только через спецконтроль.
– Расцениваю это как месть, – угадал Скворчевский и улыбнулся. – Только не понимаю за что? Чем я навредил вам? Кажется, мы находили общий язык, надеюсь, и в дальнейшем будем находить его, не так ли? Прошу заметить, я пришел в ваш Центр не на день и не на месяц. Нам придется много и плодотворно работать… бок о бок. Я буду вас курировать. Признайтесь откровенно, вы мне мстите?
– В какой-то степени – да, – сдался Карогод.
– Отчего это происходит с вами? Чем продиктовано?.. Не нравлюсь вам как… начальник?
– Сам не знаю почему! – взметнулся Карогод. – Какая-то внутренняя неудовлетворенность, неудобство, сомнения…
– Благодарю за откровенность. В таком случае, постараюсь утешить и сообщить замечательную деталь. – Голос Скворчевского зазвучал вкрадчиво. Знаете ли вы, Гелий, благодаря чьим стараниям вас назначили руководить этим Центром? Кто вас избрал из числа многих и многих претендентов?
– Уж не вы ли? – ухмыльнулся он.
– А кто готовил вас к этой нелегкой работе? В течение целого года? Кто управлял вами, разрабатывал проект реорганизации Центра, определял его новые направления и перспективы, о которых вы пока еще и не подозреваете?
– Абсурд! Не верю!.. Я наблюдал за вами и убедился: вы никогда здесь раньше не бывали. К этим секретам империи вас не подпускали! Как же вы могли готовить, управлять, определять?
– Не спешите! – засмеялся представитель. – Да, я действительно здесь не бывал, и к секретам не подпускали… к играм маразматиков из Генштаба. Но они и не нужны были мне! Я преследовал свои интересы, и потому выбрал вас. Понравились мне как специалист, как руководитель специальных космических проектов… И как мужчина, не скрою. Среди ученых Центра… которых здесь называют Широколобыми, таких нет. Они оригинально мыслящие исполнители, не более. У них утрачено мужское начало, которое я увидел в вас, Гелий.
– Да вы же раньше меня не видели!
– Видел, – многозначительно вымолвил Скворчевский. – И в самых разных ситуациях и… позах.
– Как это понимать? Подсматривали?
– Нет, что вы!.. Просматривал видеопленки. По долгу службы. Особенно мне понравился недавний эпизод, когда вы… развлекались со своей подчиненной в блоке номер триста семь. Ее фамилия Суглобова, не так ли? Дочь генерала Суглобова.
Карогод готов был схватить себя за глотку: значит, в тот момент камеры в жилище Слухача были включены! И кто-то записал все на пленку…
– Пришьете мне аморалку? Пожалуйста…
– Помилуйте, Гелий! – Скворчевский замахал руками. – Ни в коем случае!.. Напротив, мне понравилась ваша экспрессия, напор, ярость. И я еще раз убедился, что выбор сделан правильно. Сильное мужское начало.
– Это что, так важно для будущей реорганизации?
– Это важно всегда! Мне требовался руководитель Центра, имеющий ваши качества. И я его нашел.
– Если вы на самом деле приложили руку к моему назначению, то, должен сказать, сделали ошибку. В этих подземельях я все время испытываю одышку, кислородное голодание…
– Пройдет, ваш организм еще не адаптировался к среде.
– И по поводу мужественности…
– Что по этому поводу? – Скворчевский сделал шажок вперед.
– Это получилось всего раз… И только в блоке триста семь.
– Я не требую оправданий!
– А я и не оправдываюсь… Если хотите знать, это был эксперимент. Однажды получилось, а в другое время… мне не хочется женщин. Они не возбуждают.
– Потому что женщины – мерзость, правда? Гелий взглянул на него, мысленно согласился, но отвечать не стал.
– Выпить хочется, – проговорил он. – С удовольствием бы принял стакан. Или два…
В голубой униформе Скворчевский походил на голубого Широколобого. И задница такая же круглая, женская…
Он перехватил взгляд и неожиданно вильнул бедрами, переступив с ноги на ногу, спросил:
– Что вы хотите сказать? Почему так смотрите?
– Ничего… Вы слишком значительная фигура. С вами нельзя ни выпить, ни… поговорить.
Представитель Главкома улыбнулся и вальяжно сел на стул – на одну ягодицу. И словно забыл о Слухаче…
– Можно… Можно слегка выпить и… поговорить. О чем? Предлагайте тему!
А Карогод на миг представил, как Широколобые играют в «паровозик», и почувствовал, что не питает к этому прежнего отвращения. Было любопытно: как это у них получается?
– Или сначала в самом деле… немного выпить? У меня наверху есть коньяк. Это в раздевалке, где суровые охранники заставили меня снять все… Да-да! Все, до последней вещички! И еще… – Скворчевский снова хихикнул. Сделали, конечно, позорный, но любопытный досмотр! Да, заставили руками развести ягодицы!
Гелий не заметил, как у него прекратилась одышка, в груди потеплело и по телу разлился легкий ток, словно он только что выпил стаканчик хорошего коньяку.
– Это обязательный досмотр, – проговорил он немеющим языком. – Чтобы не пронесли ничего…
– Помилуйте, Гелий! Что я могу пронести между своих ягодичек? Право, это место вовсе не для того, чтобы проносить… запрещенные вещи!
