Валентин недоверчиво усмехнулся, видимо, считая мои слова каким-то странным розыгрышем. Конечно, на неподготовленного слушателя подобные речи производят странное впечатление. Но остановиться я уже не могла и продолжала говорить:
– Более того, я своими глазами видела смутный силуэт мужчины, проходящего во тьме по лестнице… Это было такое странное явление. Я даже до конца не поняла – призрак это был или все-таки человек. У меня возникла идея изготовить рогатку и расстрелять в другой раз незваного гостя мелкими камушками. Привидение этого не почувствовало бы, оно ведь бесплотный дух, а живой человек от боли и неожиданности выдал бы себя. Конечно, можно все это посчитать галлюцинациями – слуховыми и зрительными. Но мы в Привольном такого натерпелись…
Тут я более подробно коснулась всех своих ярких впечатлений, а также того, о чем знала со слов Ани. При этом я упрямо, хотя и безуспешно, пыталась рассуждать логически.
– Так вот, если допустить, что это не призрак, то значит – человек, который проникает в дом с непонятными намерениями, возможно, преступными… Тем более и ключ от входной двери пропал, – грустно подвела я итог своим словам.
– Ключ пропал? – удивился Валентин.
И мне снова пришлось рассказывать уже о ключе, бесследно исчезнувшем из вазона с нимфами, о появившемся на его месте окурке и прочих загадках старой усадьбы.
– Почему ты не сообщила мне об этом раньше? – забеспокоился Валентин. Скептическая улыбка с его лица слетела бесследно.
– Я, как ты знаешь, не столь уж и давно сюда приехала, чтобы сразу осознать масштаб разгула потусторонних сил в этом доме. А потом, легкая беспечность – вообще одна из основных черт моего характера. И именно это, как ни странно, не раз выручало меня из затруднительных положений. Не нужно очертя голову кидаться решать каждую проблему сразу же после ее возникновения. Проблемы зачастую разрешаются сами собой без нашего участия, и такой способ их разрешения весьма практичен, не находишь?
Салтыков снова рассмеялся, но уже вполне сочувственно, а я добавила:
– Разве ты пришел бы в восторг, если бы ночью получил от меня с посыльным записку о бесчинствах привидений в Привольном? Не стоит торопиться с жалобами на назойливых призраков, ведь неизвестно, как другие люди воспримут твои слова. Вдруг такие заявления покажутся параноидальным бредом? Большинство людей, особенно мужчин, не верят в подобную чертовщину. А мне не хотелось бы прослыть неврастеничкой, страдающей манией преследования и готовой любую тень принять за привидение… Ты, наверное, в душе тоже надо мной смеешься. Прежде такие истории и меня веселили, но теперь чувство юмора начинает мне изменять.
– Могу тебя успокоить, Леночка, – люди, которые близко тебя знают, никогда не примут за особу, страдающую неврастенией. И свое бесподобное чувство юмора ты, пожалуйста, сохрани – нужно же вносить в эту проклятую жизнь хоть что-нибудь животворное. Я тоже не верю в призраков, вернее, в то, что люди по невежеству называют «призраками», но зато твердо верю, что на свете гораздо больше зла, чем нам хотелось бы. Не исключаю, что кто-то по злой воле решил запугивать слабых женщин, живущих в столь уединенном месте. Если ты позволишь, я перееду к вам в Привольное и разберусь с этой тенью отца Гамлета.
– Валентин, пожалуйста, не поминай всуе Шекспира, в пьесах которого к финалу практически все персонажи становятся покойниками. Мне не хотелось бы принимать непосредственное участие в воплощении подобной истории. Если же кто-то и задумал разыграть здесь представление в шекспировском духе, то я постараюсь заставить его попридержать свои творческие порывы. А потом, прости, друг дорогой, но от твоих слов так и веет возмутительным мужским шовинизмом! Неужели ты считаешь, что женщины так уж слабы, что не в силах за себя постоять? Разреши тебе напомнить, что я имею честь принадлежать к руководству Московского отделения Лиги борьбы за женское равноправие и подобные высказывания нахожу оскорбительными. Я слишком много сил отдала борьбе за права и свободы женщин, чтобы принять твою позицию. Женщина отнюдь не всегда слабое и беззащитное создание. Я лично не склонна терять голову в минуты опасности, да к тому же неплохо вооружилась…
– Рогаткой? – ехидно осведомился Салтыков, сделав невинные глаза. – Это страшное оружие, особенно в женских руках. Все привидения уже трепещут в своих темных закоулках.
– Неуместная ирония, – окончательно обиделась я. – Кроме рогатки у меня найдется еще и браунинг. И если уж звать тебя на помощь, то только, чтобы обеспечить перевес над противником в живой силе и огневой мощи. Все-таки в критической ситуации два браунинга лучше, чем один. Или у тебя казенный офицерский наган? Ну ничего, и наган сойдет. Я буду всегда рада тебя здесь видеть, но только прежде, чем ты получишь приглашение переселиться в Привольное, нужно спросить на это позволения у хозяйки усадьбы. Призраки призраками, а о приличиях забывать не стоит.
– Ты только не подумай, Леночка, что я навязываю вам свое общество, – забеспокоился Валентин.
– Ну что ты, об этом не может быть и речи. Я ведь сама постаралась заманить тебя в гости в усадьбу Анны в надежде на твою помощь. К тому же ты наверняка владеешь приемами рукопашного боя, а я дорого дала бы, чтобы это мнимое привидение в случае разоблачения схлопотало от тебя по зубам. Я, как только смогу, переговорю с Анной Афанасьевной о твоем переезде в Привольное. Полагаю, она будет рада, если ты окажешь нам подобную услугу.
– Аня стала так похожа на сестру, – сказал вдруг ни к селу ни к городу Валентин, и его лицо подернулось совершенно, на мой взгляд, неуместной мечтательной задумчивостью.
ГЛАВА 13
Анна
Оставшись одна, без Лели, в чужом, незнакомом доме, Анна чувствовала себя неуютно, несмотря на все попытки поручика Степанчикова как-то развлечь гостью.
Курносый поручик был единственным из гиреевских офицеров, кто, сославшись на боль в ноге, не пошел вместе с другими на поиски пропавшей сестры милосердия. Тем не менее пригласить Анну на прогулку в окрестности усадьбы раненая нога поручику нисколько не помешала, а что до любезности, то она просто сочилась из Степанчикова, как липкая патока.
Однако Анне было совершенно не до любезностей и не до прогулок – она предпочитала пребывать в гостиной гиреевского дома и в душе очень жалела, что не может оказаться здесь в одиночестве. Смятенные чувства требуют уединения.
Присутствие поручика вызывало страшную досаду – и звук его голоса, и какое-то грешное выражение глаз, и даже кусочек пластыря, скрывавший, вероятно, бритвенный порез на щеке, – все в Степанчикове было крайне неприятным… И вообще, лицо его, поначалу казавшееся даже симпатичным, при ближайшем рассмотрении таковым уже не выглядело. Совсем несимпатичное и даже неприятное лицо, даром что молодое… Скорее, наглое.
Ни Елена Сергеевна, ни штабс-капитан Салтыков, ни другие офицеры и нижние чины не вернулись в Гиреево к обеду, да и после обеда тянулся час за часом, а поискового отряда все не было. Стало ясно, что случилось нечто плохое, может быть, даже самое плохое, о чем и думать-то было страшно.
