— Но что-то же заставило так поступить?
Я вздохнул.
— Не знаю… Не знаю, зачем мне понадобилась эта мальчишечья выходка. Наверное, воспоминание детства… Как-то читал, что когда-то один великий завоеватель древности по имени Бонапарт решил короноваться, причем — сразу императорской короной, для этого вызвал к себе папу римского. Тот начал обряд, но когда корона уже была над головой Наполеона, тот внезапно выхватил ее из рук опешившего папы и сам надел себе на голову. Тем самым подчеркнул, что ни от кого не желает получать эту милость, даже от папы. Сам завоевал много королевств и стал императором по своей воле.
Отец Дитрих слушал внимательно, кивнул, сказал без всякого раздражения:
— Ну вот, я же говорил.
— Отец Дитрих, — спросил я встревоженно, — вы сильно обиделись?
Он покачал головой.
— Не сильно, хотя это и вызвало смешки. Хотя, конечно, мне больше нравится поведение императора Карла Великого.
— В день коронации? — спросил я.
— Да, — ответил он. — Карл прибыл в Рим, чтобы спасти его от захвата Византией, а когда зашел в базилику и опустился на колени перед алтарем, к нему сзади подкрался папа Лев Третий и неожиданно возложил ему на голову императорскую корону, чему Карл Великий был весьма удивлен.
Я фыркнул.
— Так я и поверю. Он ведь стал таким образом легитимным правителем всей Европы и… не ожидал?.. Ладно, корона короной, но главное — реформы.
Эльфийка наконец решилась сдвинуться, пропищала очень отважно, хоть и дрожащим голоском:
— У вас очень болят ноги… Нужно скрестить…
Отец Дитрих посмотрел на нее внимательно.
— Как почуяла?.. Хотя это неважно. Уже и скрещивал, и вытягивал… Но так еще больнее.
Я посмотрел на него, на нее.
— А если еще раз?
Отец Дитрих слабо усмехнулся, с некоторым трудом закинул вытянутую ногу на другую, сразу же поморщился.
— Ну вот, теперь вообще…
— Потерпите, — сказала эльфийка настойчиво. — Еще немного… еще… Я же чувствую…
Он кривился все сильнее, уже взялся обеими руками за ногу, намереваясь вернуть в прежнее положение, но прислушался, застыл в такой позе, затем убрал руки и медленно разогнулся.
На лице его вместе с облегчением проступило удивление.
— А в самом деле… гм…
— Нога ноге помогает? — спросил я. — Или встречный пал, когда одна боль побеждает другую, а сама дохнет от слабости?
Он покачал головой.
— Неважно как, главное — полегчало. Это существо понимает в лечении?
Я сказал бодро:
— Может быть, в ваших жилах эльфийская кровь?
На мое удивление, он лишь отмахнулся на глупую шуточку.
— Да кто теперь разберет, чья кровь в чьих жилах. Я слышал, в твоем войске даже тролли?
— Только как фактор устрашения, — торопливо сказал я. — А вообще планирую использовать их как стройбат. Чтобы армия прошла через болото, сперва нужно проложить дорогу, а тролли тут как нигде кстати…
Он кивнул.
— Ну разве что так. Только держи их подальше от простого народа. Хотя те от троллей мало чем отличаются сами, но как раз они всегда полны ненависти ко всем, кто не такой, как они.
Эльфийка держалась тихо, как мышь в уголке, а я слушал отца Дитриха со все большим удивлением. Всегда казалось, что церковь истребляет все отклонения от человека, сам видел, как горят на площадях осужденные ведьмы, колдуны, некроманты, вампиры, волшебники, а тут такое странное благодушие.
Я снова создал кофе, на этот раз три чашки, для эльфийки крохотную, ей кофе послабее, со сливками и сахару побольше.
Отец Дитрих пил спокойно, с удовольствием, так же без всякого сопротивления брал из вазочки изящное печенье. Эльфийка держалась трусливо, но отважно, старалась меньше двигаться, а пила совершенно бесшумно, инстинктивно соблюдая хорошие манеры, хотя не имела о них никакого понятия.
Наконец он вздохнул, нехотя поднялся, я поспешил вскочить и поддержать его под локоть.
— Дорога была тяжелой, — сказал он с извиняющейся улыбкой. — Увидимся утром. И договорим, если что не успели.
— Спокойной ночи, — пожелал я. — И хороших снов, отец Дитрих.
— И вам обоим тоже…
Я проводил его до двери, и там ткнулся разогретым мыслями лбом в толстое, покрытое лаком, дерево и задумался.
Отец Дитрих почему-то совершенно не реагирует на присутствие эльфийки, а эти существа вроде бы считаются нечистыми с точки зрения церкви. Ничего осуждающего не сказал насчет сотрудничества с троллями, так что я напрасно долго и старательно подбирал и готовил доводы, выгранивал и отшлифовывал с ювелирной тщательностью.
И вдруг, словно в неком озарении, мелкие кусочки мозаики, что порознь сбивали с толку, сложились в ясную картину. Раньше я, как и все тупые, — а кто из нас не тупой и не мыслит штампами? — уверенно полагал, что церковь — это некая темная сила, что душила науку и сжигала ученых только за то, что они ученые. А инквизиция так ваще, сплошь палачи, что обожали мучить и пытать людей. Ну что делать, ну дурак; в свое оправдание могу сказать только, что так думало и все еще думает абсолютное большинство, а большинство — это и так понятно, на каком интеллектуальном уровне.
В оправдание себе могу сказать только, что да, я все понял и наконец-то разобрался, ибо — надо. Это когда не надо вот так уж остро, то мыслишь готовыми заготовками, где-то услышанными или прочитанными, что составили, однако, не боги, а люди, нередко еще дурнее тебя самого.
Но теперь вот, видя, как неустанно церковь твердит человеку, что у него есть душа, правда-правда есть, и он должен быть лучше животных, а значит, и вести себя иначе, я не понимал, по своей горячности и непримиримости, почему не всех чернокнижников тащит на костер, почему закрывает глаза на какие-то проявления магии, почему вообще в этом мире сосуществуют религия и магия несмотря на официальный запрет любого чародейства, в то время как вроде бы церковь всех изничтожила.
Ага, ну да, всех взяла и уничтожила. В один день. И христианская вера укрепилась раз и навсегда тоже за сутки. Язычество забыто, и уже никто не только не верит в гороскопы, но даже не знает, что это такое, нет никаких бабкованг, глоб и ведьм, дающих объявления насчет приворотов и заговоров, нет идиотских пророчеств, что все человечество гикнется к концу года.
Только теперь начинаю понимать, что церковь, как и все, что делает, так и наступление на язычество и все животное в человеке ведет очень осторожно и неторопливо. Что и понятно: если перегнуть — можно сломать. Или, скорее, саму церковь сломают к такой матери.
Вот, помню, Пророк вел наступление на пьянство очень долго, последовательно и в несколько этапов. Сперва был аят, что в вине есть польза и вред, но вреда больше, чем пользы. После этого часть арабов отказалась от спиртного, но другие решили, что для них пользы больше.
