— Это будет невероятно трудно, — проговорил он наконец, — просто невероятно трудно даже в границах Ламбертинии… а вы мечтаете, чтобы она охватывала ряд королевств?
— Мы рождены, — сказал я напыщенно, — чтоб сказку сделать былью, как завещал нам Господь!.. И вы сумеете сделать эту почту, герцог!
Он сказал с неудовольствием:
— Перестаньте называть меня герцогом. Я граф.
— Таким колоссальным объемом работ, — сказал я веско, — лучше руководить герцогу. Это для дела, не для важности. Народ падок на титулы, вам будет легче отдавать приказы, требовать и настаивать.
Он покачал головой.
— Я не сказал, что возьмусь за это… за эту работу.
Я ответил со вздохом:
— Как вы понимаете, я все равно буду строить сеть станций на дорогах. Только другой человек, которому поручу, может не справиться и все загубить. И ваше великое изобретение не получит такого быстрого развития, как того заслуживает.
Он сжал челюсти, взглянул на меня с негодованием.
— Вы мне выкручиваете руки!
— А как, — ответил я, — мне самому пришлось стать герцогом, а потом принцем?
Солнце опускается, а на сердце легла и нарастает некая тяжесть. Даже труднее дышать, и хотя понимаю, что это лишь тревога выдает себя спазмами или как это называется, но все равно ощущение препакостное.
Вызвал Альбрехта, он явился бодрый, ироничный, но посмотрел с беспокойством — сразу замечает, когда со мной что-то не весьма зело.
— Альбрехт, — сказал я с усилием, — не забудьте передать королю Буркхарту наше настоятельное предупреждение… Хотя я уже и сказал его лордам, но такое не мешает и повторить, а то сделают вид, что ничего не слышали, так бывает, когда ставки очень высоки. Наши войска остаются на прежних позициях лишь в случае, если в их королевстве не будет никаких новых перегруппировок войск, сбора ополчения, попыток перевооружить армию, чтобы взять реванш…
Он слушал внимательно, не отрывая от меня пронизывающего взгляда.
— Ваше высочество… но это предполагает… наличие в их королевстве каких-то наших наблюдателей?
Я отмахнулся.
— Достаточно и нашего постоянного посольства при их дворе. Оно есть? Если нет, заведите. И расширьте его состав. Кроме посла и его помощников нужно учредить должности военного атташе. Потом объясню, что это такое. А он, пользуясь дипломатическим прикрытием, должен вербовать осведомителей.
Он сказал с ироническим восторгом:
— Как все изящно!
— Ага, — мрачно согласился я, — такой вот я весь из себя. Вы, дорогой друг, внимательно изучите все в Ламбертинии, чем можем воспользоваться… помимо взимания налогов, разумеется. Нам нужно привязать это королевство не только хорошими дорогами, но и… не знаю, сами посмотрите, потом доложите. А еще всем говорите, что герцогство Ламбертиния отныне становится королевством. Нам по фигу, но местные лорды из чувства патриотизма и гордости за Ламбертинию нас будут в жопы целовать и все как один принесут присягу верности за такое великое и эпохальное деяние.
Он пробормотал, не сводя с меня взгляда:
— Очень… значимый жест. Не опасаетесь древнего проклятия?
— Оно было наложено на род герцогов Блекморов, — напомнил я.
— Гм, — сказал он озабоченно, — все-таки вам стоит поосторожнее с такими вещами.
— Ладно-ладно, — сказал я в нетерпении, — идите, алармист!
Он поклонился.
— Ваше высочество…
Темный край земли вспыхнул и некоторое время искрился после захода солнца, однако небо еще страшно и дико полыхает, покрываясь багровым шлаком, что медленно остывает, превращаясь в неопрятно-фиолетовый.
Я тоскливо подумал, что хорошо бы вообще телепортнуться куда-нибудь, однако перемещаться в любую точку планеты, да еще без особых усилий, надолго останется мечтой, понимаю. Но в погоне за реализацией этой мечты открываем другие способы, пусть и более затратные, но все-таки не на своих двоих, и то хлеб.
Хотя вот насчет телекинеза что-то сдвинулось, хотя все и не так просто, как мечтается. Хотелось бы только сказать короткое заклинание — и все, на тебе прямо в руки, однако в реальности приходится попотеть, концентрируя все силы и внимание на самом процессе от его начала и до конца.
Сидеть и ждать, когда же придет то, что предсказал Логирд, тошно, я снова начал тужиться до головной боли, перетаскивать, что дается все легче. Мелочь всякую выдергиваю к себе даже из других комнат, а вот от себя не могу отпихнуть даже легчайшее перышко. После многочасовых упражнений, после которых чувствовал себя не выжатым лимоном даже, а мокрой тряпкой, обычно сдавался, но сейчас, чтобы чем-то занять себя, взялся перемещать меч, топор и лук.
Получалось достаточно точно, это значит, что хоть в руки и не попадают, приходится хватать в момент появления, но все-таки успеваю цапнуть до того, как упадет на пол. Один раз вот так упал топор. К счастью, обухом.
Когда на небе выступили яркие звезды, я вернулся в покои. Лалаэль все так же сидит с ногами в кресле, похожая на перепуганного ребенка. Я подумал с жалостью и легким стыдом, что вообще-то я свинья, что использую этого ребенка, пусть даже ей тысяча лет, в своих интересах…
Она ринулась навстречу, еще более бледная, чем обычно, прекрасная бледность, что от тоски и разлуки, когда вдали от любимого, прыгнула мне на грудь, и то, как обняла и прижалась, пронзило мое сердце острой жалостью, восторгом и нежностью.
— Ну ты что? — сказал я с ласковым укором. — Я же был в соседней комнате!
— Между нами была стена, — возразила она жалобно и добавила обвиняюще: — Каменная!
Хотя, конечно, продолжала виться мысль государственного деятеля, мы ими останемся даже с женщинами наедине, это не мои интересы, а интересы, можно сказать громко, образования, которое я строю из ряда королевств. Да и в интересах самих эльфов это шанс спасти их от полного истребления.
Так что можно говорить не просто громко, а очень громко и пафосно о толчке в зад всей земной цивилизации, что хоть на дюйм в год, но ускорит скорость.
— Есть хочешь? — спросил я.
Она возмущенно вспикнула:
— Это у тебя такое извинение?
— Извинение? — переспросил я в удивлении. — За что?
— Ты меня бросил на целый день, — заявила она. — Ну пусть на полдня!.. Вот уже три часа тебя не было!.. Мне же страшно и печально, ты же единственный эльф в этом жутком каменном склепендрии!
— Склепе, — поправил я, — только это не склеп, а такое жилище, что не совсем жилище, а еще и всякое разное… Вот, держи!
Она приняла вафельный стаканчик с пломбиром и орешками с подчеркнутым равнодушием, но вскоре забыла, что нужно задирать нос и фыркать, с азартом принялась сперва лизать, а потом вонзила острые, как у молодого зверька, зубки и начала облизываться длинным острым язычком.
