Граф Меганвэйл первым сообщил с огромным удовольствием, что сегодня, буквально только что, подписали договор с лордом Камберлендским. Его мастерские поставят в течение месяца двести специально оборудованных телег для армии, грузоподъемность которых будет почти вдвое больше старых, что сейчас на вооружении.
Дверь приоткрылась, заглянул Переальд.
— Сэр Ричард, — сказал он торопливо (я заметил, как ревниво поморщились некоторые лорды, что простому телохранителю позволено обращаться ко мне по имени), — там внизу гонец… но в таком виде, что мне показалось это важным…
— И? — сказал я нетерпеливо.
— Я велел, — закончил он, — доставить его прямо сюда…
Я поморщился, но кивнул.
— Ладно, тебе виднее. Давай!
Через пару минут дверь распахнулась, в кабинет шагнул юноша в изодранной и покрытой засохшей кровью одежде, на голове грязная тряпка с пятнами засохшей крови, но сейчас рана открылась и снова проступает кровь, алая и свежая.
Я спросил строго:
— Что?.. Где и что стряслось?
Он попытался опуститься на колено, но смертельно побледнел и упал на бок. Переальд и Хрурт вбежали, подхватили, помогая подняться, однако он заваливался то вправо, то влево и так, поддерживаемый с обеих сторон.
— Ваше высочество…
— Ну-ну, — сказал я, — слушаю.
Он сказал хриплым измученным голосом:
— Ее Величество королева Ротильда…
— Что? — спросил я раздраженно. — Это я уже догадался: где Ротильда, там и неприятности.
— Она… она…
— Что? — сказал я настойчиво. — Она послала?
Он ответил слабо:
— Нет, запретила… Но граф Меркель велел мне выбраться из крепости и помчаться к вам. Мы разбиты и окружены.
Я буркнул:
— А что, собственно, случилось? Где-то война? Боевые действия?.. Я, к примеру, нигде ни с кем не воюю.
Военачальники поглядывали на меня, на гонца, никто не проронил ни слова, а тот сказал еще слабее:
— Ее Величество с группой ее сторонников изволили прибыть в Мезину, где на границе мощная крепость сэра Генса Лаутгарда, ее верного подданного и дальнего родственника. Тот сразу же принял ее и разослал другим верным лордам пламенный призыв выступить против узурпатора Голдвина…
Все затаили дыхание, гонец сделал паузу, хрипло и часто дыша; я буркнул:
— О результате призыва догадываюсь.
Гонец возразил с достоинством:
— Ваше высочество, на призыв откликнулось довольно много знатных людей и даже простого люда! Они начали стягиваться в крепость сэра Лаутгарда. Собралась значительная армия, однако узурпатор сумел собрать армию впятеро больше и обрушился внезапно…
— И разбил? — спросил я.
Он ответил упрямо:
— Нет. Было всего три незначительных поражения, после чего оставшиеся отступили к крепости Лаутгарда, где заперлись и объявили, что будут сражаться до последнего.
Я буркнул:
— Да ты патриот… Иди, пусть твою голову посмотрят лекари.
Он спросил быстро:
— Ваше высочество, какой будет ответ?
Я отрезал:
— У меня голова в порядке, потому ответа не будет!
Ему помогли выйти, он старался держаться с достоинством, задирал голову, но его раскачивало так, что если бы не Переальд и Хрурт, свалился бы по дороге.
Когда закрылась дверь, я вернулся к столу, военачальники и лорды Ламбертинии молчат и не двигаются, ситуация меняется слишком стремительно, а они не отроки, что все готовы решать быстро и без раздумий.
Я зло ударил кулаком по столу, кубки подпрыгнули. Один скатился с края, но я поймал на лету и вернул на место.
Альбрехт спросил негромко:
— Что будем делать?
Я сказал зло:
— Как что? Наша задача помочь Ламбертинии встать на ноги как королевству, вернуться в Сен-Мари, где спустить оставшиеся корабли на воду и заложить новые!.. Закончить разработку парового двигателя!.. Если не получается у цистерцианцев, пусть обратятся за помощью к гномам. Еще нужно строить типографии во всех городах…
— В монастырях? — уточнил он.
Поколебавшись, я кивнул нехотя.
— Да, пока в монастырях. Но потом и в городах. Реформы в управлении, судебной системе, образовании… в той мере, в какой возможны…
Он покосился на застывшие лица, прервал с учтивым поклоном:
— Ваше высочество, вообще-то я не о том спрашивал.
— А что, еще есть важнее? — спросил я резко. — Назовите, радетели вы мои государственные!
Он вздохнул и развел руками:
— Ваше высочество, вы же знаете, как в наши важные и великие дела влезает всякая нахальная мелочь, от которой не отмахнуться!.. Что делать с мятежниками в Мезине?
Я рыкнул сквозь зубы:
— Что делать? А почему надо что-то делать? Это их проблемы. А у нас своих выше крыши.
— Ваше высочество, — произнес он негромко, но с твердостью в голосе, — мы живем в мире, с которым приходится считаться. Это для вас там какие-то местные лорды бьются друг с другом, но для Сен-Мари, Турнедо, Армландии, Ламбертинии и вообще всех-всех… там ваша жена!.. Она ведет неравную борьбу с врагами!.. Она может погибнуть!
Я процедил зло:
— Не погибнет. Таких не убивают. Они, как драгоценности, переходят из рук в руки. Такими хвастаются. Да и погибнет… что, меня будут винить?
Он кивнул.
— Будут, ваше высочество.
Я покосился на остальных, все как один альбрехты, судя по выражениям лиц, все уверены, что у меня нет другого выхода, как ринуться спасать эту дуру, раз уж подписал брачный договор на полгода, а прошло чуть больше месяца.
— Что за время, — сказал я со злостью, — что за нравы!..
Граф Чарльз взглянул на меня в удивлении.
— Ваше высочество, это мы можем погибать хоть десять раз в день, но женщин должны спасать. Их даже злодеи спасают. Сами погибают, а их спасают!
Я процедил с тоской:
— Ну где же оно, где равноправие полов? Скорее бы…
— Ваше высочество, — сказал сэр Чарльз, — никто в Ламбертинии не назовет меня предателем, если я подниму всю свою воинскую дружину и отправлю с вами спасать вашу жену!..
Лорд Джонатан Гилфорд произнес с достоинством:
— Я тоже. У меня семьдесят рыцарей в крепости, но за двое суток я соберу рыцарей и тяжелой конницы около пяти тысяч человек. Это не предательство интересов Ламбертинии, если поможем в благородном деле освобождения невинной женщины в дальнем королевстве!
