— Ты очень откровенен, — заметил я. — А если я человек лорда Голдвина?
Он покосился на Бобика.
— Людям Голдвина нет нужды прятаться в кустах. Я видел, как вы прибыли, слезли с коня и начали высматривать расположение их войск.
— Резонно, — ответил я. — Я не человек Голдвина. Но и не подданный Ротильды. Кстати, почему называешь его лордом? Разве он не король?
Он покачал головой.
— Нет. Коронование раз в году, ждать еще три месяца. Да он и не торопит.
— Разумно, — сказал я. — Ну что ж… Ладно, ты свободен. Иди.
— Спасибо, мой лорд, — проговорил он, медленно поднялся, не сводя устрашенного взгляда с Бобика, отполз на заднице, Бобик остался на месте, и тогда он поднялся и начал отступать на полусогнутых, пока не уперся в кусты.
Я уже отвернулся, только Бобик продолжал наблюдать за ним с ленивым интересом, потом зевнул и тоже стал смотреть в ту же сторону, что и я, на далекую крепость и пестрое войско перед ней.
Парень уже скрылся в кусты, потом оттуда донесся его дрожащий голос:
— Господин, а можно я пока побуду с вами?
Я буркнул:
— А зачем ты мне?
— Буду служить вам, — крикнул он умоляюще, — я сам по себе никто, всегда был при старших, они распоряжались мной. Иногда обижали, но всегда заботились… Я жалею, что убежал! Лучше погибнуть вместе со всеми в крепости, чем вот так прятаться по лесам, когда одиноко и страшно…
Я подумал, крикнул:
— Ладно, вылезай.
Он вышел медленно, все еще с опаской, но через плечо перевязь, на которой болтаются широкие ножны, оттуда торчит длинная рукоять меча.
На этот раз не стал спрашивать насчет собачки, по мне видно, что со мной не покапризничаешь, потихоньку выбрался и спросил заискивающе:
— Может быть, костер развести?.. Не здесь, а дальше в лесу, чтоб дым не увидели?
Я подумал, кивнул.
— Давай, делай. У нас времени столько, что девать некуда. Бобик, ты можешь поохотиться.
Бобик радостно взбрыкнул и пропал, только вдали затрещало да вздрогнуло и покачнулось высокое дерево.
Парень принялся суетливо собирать хворост, ближе к опушке он суше, я посмотрел вслед Бобику, подумал, что Норберт со своей тысячей прибудет через двое суток, а Шварцкопф так и вовсе через пару недель. Мог бы я передвигаться так, как мечтаю, сейчас бы скакнул в Геннегау, потом в Савуази, проверил бы дела в Истанвиле…
Но передвигаться, как изводится, — пока недостижимая мечта, пока учусь только передвигать вещи. Даже сейчас, пока этот собирает ветви и разжигает костер, натужно упражнялся, стараясь делать это незаметно: оставив меч в двух шагах, усилием воли бросал его себе рукоятью в ладонь. После сотни повторений, когда ладонь вспухла от ударов, получается почти автоматически, зато с кольцами намного проще: сложив их кучкой под сухими листьями, я призывал их и тут же получал хоть по одному, хоть все вместе. Только и того, что на пальцы надевать пригодилось самому, а то было бы вообще эффектно.
Наверное, труднее всего так вот перетаскивать тяжелый щит, но пока на этот подвиг даже не решаюсь. Достаточно и того, что слушаются кольца, браслеты, меч, арбалет и лук Арианта…
Плохо то, что в замке, где пробовал переносить из одного здания в другое, потом приходилось возвращаться с этой грудой в руках и снова развешивать по местам.
Наверное, когда смогу возвращать обратно тем же путем, как и призываю, это и будет настоящее и правильное использование.
Из-за дальних кустов раздался крик:
— Господин!.. Тут ваша собака…
Голос сорвался на дикий визг. Я поспешил на голос, там парень лежит на спине, а Бобик старательно тычет ему то в руки, то опускает на грудь огромного молодого барсука.
— Освежуй, — велел я, — выпотроши и поджарь. И не верещи… Тебя как зовут?
— Джон, ваша милость…
— Джон, вы с собачкой должны сотрудничать. Пока ты не начнешь разделывать барсука…
Он вскрикнул:
— Все-все, уже взялся!
Бобик посмотрел на него критически, вздохнул и снова исчез. Буквально минут через пять он уже совал перепуганному Джону в руки большого жирного гуся.
Джон охнул:
— Господи милостивый! Как он его?
— Как, — сказал я, — понятно, а вот откуда в лесу гуси?
Он сказал быстро:
— Тут неподалеку озеро. Но как он… даже лапы не замочил!
— Выпотроши и приготовь, — велел я.
— Да-да, господин!
Пока он обдирал, свежевал и готовил, я за его спиной создал сыра и вина, а когда тушка гуся обжаривалась на вертеле над углями и от нее пошел одуряющий аромат, я разложил на попоне сыр и сунул Джону малый бурдюк с вином.
Он в восторге покрутил головой.
— Сыр какой свежайший… А как пахнет… Господи, да за глоток такого вина я умереть готов!.. Ваша милость, а вы?
— Я не готов, — ответил я и, наткнувшись на его непонимающий взгляд, объяснил: — Я вообще пью мало, парень. И только по необходимости.
— По… необходимости?
— По работе, — ответил я.
Он пробормотал:
— Мне бы такую работу, чтоб пить заставляли… За такое вино и король удавится! Надо же, как повезло… Ваша милость, можно я собачке дам лапу барсука?
— Можешь отдать целиком, — ответил я. — Нам и гуся хватит. А надо будет, он еще поймает.
ГЛАВА 6
Раздражение нарастало и становилось невыносимым, хотя вроде бы это и есть то состояние счастья, к которому должны стремиться, по глубокому убеждению идиотов, все люди на свете. Лес, птички верещат, это они поют вроде бы, костер, мясо жарится на вертеле, свежий воздух, лежишь себе и ничего не делаешь…
Ну что за идиоты считают, что ничего не делать — это счастье, а не мука, не наказание за то, что не сумел распределить время, и вот такая зияющая дыра в работе, когда вынужденный простой…
Бобик подскочил, словно ему внезапно прижгло подушечки лап, весело гавкнул и, я не успел остановить, метнулся в чащу.
Джон спросил тревожно:
— Чего это он?
Я пожал плечами.
— Не знаю. Обычно так кому-то радуется. Встречать побежал, наверное.
— Кого-то ждете?
— Сегодня никого, — ответил я. — Это кто-то из его личных знакомых.
— У него есть и свои знакомые?
— Ну конечно…
Он спросил робко:
— Здесь, в лесу?
Я пробормотал:
— Да кто знает… Может, оборотней приведет, а то и чудищ каких-нибудь. Я не знаю, с кем он якшается, когда сам по себе бегает… Мало ли каких друзей завел…
