Всадники приблизились, все трое слезли с коней и склонили головы.
Ротильда прошептала:
— Они не встали на колени!.. Это наглость и неповиновение!.. За это стоит казнить немедленно!
— Ваше Величество, — сказал я сухо, не поворачивая головы, — прошу вас держаться подобно королеве, а не разгневанной прачке.
Она стиснула зубы, быстро зыркнула на Норберта, графа Табарда, Меркеля и других военачальников, что держатся возле нас плотной группой. Убийственный взгляд, который метнула на меня после этого, не обещает ничего хорошего.
Граф Меркель сказал тихонько:
— Ваше Величество…
— Нет, — прервал я. — Граф, я уважаю вашу преданность, но будьте взрослее.
Граф Табард сказал, морщась и опуская взгляд:
— Да-да, граф, они готовы говорить с тем, у кого… в руках меч. И большая армия.
Меркель отступил, а Ротильда, уже распахнувшая рот для вельможного окрика, со стуком его захлопнула и поморщилась, словно поймала большую жирную муху.
Представители переговорщиков в самом деле даже не смотрят в ее сторону, я чувствовал себя на перекрестье их внимательных взглядом и после рассчитанной паузы произнес холодно и высокомерно:
— Лорды…
Они подняли головы, и тот, что посредине, пожилой и с заметно отвисающими щеками, произнес почтительно:
— Ваше высочество…
— С чем прибыли? — осведомился я.
Передний ответил ровным голосом:
— Граф Зондерсхаузен к вашим услугам, ваше высочество. А это верховные лорды Беллимины…
Я прервал:
— Не трудитесь перечислять, пока что в этом нет надобности. С чем прибыли, лорды?
Он сказал медленно и осторожно:
— Мы здесь по поручению канцлера Фреальда…
Я перебил:
— А почему не Голдвина Адорского? Разве не он на троне?
Граф Зондерсхаузен ответил, не сводя с меня немигающего взгляда:
— Такие важные решения Его Величество Голдвин не желает принимать один.
— Разумно, — одобрил я. — И что канцлер поручил вам… с одобрения Голдвина?
Ротильда дергалась, будь она конем — уже грызла бы мундштук, роняя пену. Это отвлекало, постоянно жду дурацкого женского вопля, наконец я сдвинул арбогастра на шаг вперед и повернулся так, чтобы вообще не видеть разъяренную женщину.
Зондерсхаузен произнес, не поведя даже глазом в ее сторону:
— Канцлер поручил мне узнать ваши намерения, чтобы решить, как нам поступить.
За спиной раздался полный ярости вопль:
— Что?.. И вы смеете еще торговаться?
Я чуть повернул голову и взглянул на Норберта. Тот все понял, кивком подозвал двух рослых воинов. Один ухватил повод коня Ротильды и потащил в сторону лагеря, а второй придерживал саму королеву, опасаясь, что спрыгнет или свалится.
Я взглянул на Зондерсхаузена, он все так же смотрит на меня неотрывно, ничего не замечая из того, что не должен замечать.
— Разумно, — повторил я. — Весьма. Решения, принятые на основе договоренностей, гораздо устойчивее тех, что подкреплены только силой. Но я хотел бы подробнее ознакомиться с общим положением, расстановкой сил в королевстве, желаниями лордов и всего благородного сословия… Если ваши полномочия позволяют, я хотел бы переговорить с вами подробнее.
Граф Табард быстро взглянул на Норберта, поколебался и произнес негромко:
— Ваше высочество, мой шатер в вашем распоряжении.
— Благодарю вас, граф, — сказал я с облегчением. Ротильду не хочется выталкивать из шатра, а вести разговоры с ее противниками при ней немыслимо. — Тогда, лорд Зондерсхаузен и ваши коллеги, прошу вас следовать за мной…
ГЛАВА 12
Положение, как я подозревал, намного хуже, чем рассказывает Ротильда. Большинство лордов, судя по сухому, но пространному докладу Зондерсхаузена, предпочли бы сохранить существующий веками порядок вещей, когда на троне сильный и мудрый король, а при нем красивая и блистательная королева.
Никого не задевало, что во времена короля Гергента управляла его жена Ротильда, подразумевалось, что ею самой управляет муж, а она доводит его короткие указания до масс, разъясняя и разжевывая очень подробно.
И даже те немногие при дворе, кто понимал, что прозвище Великий король Гергент присвоил себе не по праву, такого прозвища гораздо более достойна его жена, помалкивали, ибо женщина на троне… это слишком грубое нарушение традиций.
Сейчас в королевстве все спокойно, все налажено, все довольны. Ну, за исключением совсем немногих, что чересчур резко выступили против Голдвина и лишились за это…
— Черепов? — спросил я.
Лорд Зондерсхаузен протестующе покачал головой, остальные посмотрели на меня с немым укором.
— Лорд Голдвин никого не казнил, — объяснил он. — Трое лордов погибли с оружием в руках в день переворота, восемь были отлучены от двора, им велено удалиться в свои имения и не показываться в столице под страхом смерти.
— И все? — спросил я.
— Все, — заверил Зондерсхаузен. — В остальном ничего не изменилось. Разве что Его Величество Голдвин Адорский совмещает в себе, так сказать, короля Гергента и его супругу…
— То есть, — сказал я, — руководит мудро, но не забывает про пиры и охоту?
Он ответил с поклоном:
— Вы обрисовали кратко и емко.
Я задумался. Положение непростое, щекотливое, и как поступить, не знаю. Когда мчался сюда во главе войска, все было понятно, да и то, наверное, потому, что голова гудела от нерешенных проблем флота, железной дороги, сбора налогов и укрепления власти в Варт Генце и Скарляндах…
— Нужно выработать верное решение, — ответил я со вздохом. — Скажу честно, вы поставили меня в тупик.
— Ваше высочество?
Я объяснил:
— Не хочу вам навязывать королеву Ротильду силой… Может быть, есть смысл выдать ее за Голдвина замуж?
Они переглянулись, Зондерсхаузен сказал после паузы:
— Прекрасный вариант, ваше высочество. Если вам, конечно, не жаль расстаться…
Я посмотрел на него волком:
— Шутите?
Он смиренно наклонил голову, скрывая улыбку.
— Простите, ваше высочество. Мне уж подумалось, что вы в самом деле нечто особое и сумеете с Ее Величеством поладить на своих условиях.
— Нет уж, нет уж, — сказал я в сердцах, — сами ладьте. Единственное, что обещаю вам, никаких репрессий со стороны Ротильды не допущу. Мудрая она или нет, но все-таки женщина, а у них эмоции захлестывают и разум.
