Претерпев долгие мытарства и скитания по разным странам, отец профессора уже после войны поселился во Франции, обжился, начал восстанавливать географию своего похода от Урала до Дальнего Востока и положил на это весь остаток жизни, мечтая съездить в Россию и хотя бы приблизиться к таинственным местам. Его сын, глядя на отца, тоже увлекся изысканиями, поэтому занялся филологией и к зрелому возрасту стал, мягко говоря, чудаковатым. Он тоже рвался в Сибирь, мысля организовать целую экспедицию.
Услышав такую любопытную историю, Землянов не сразу проникся ею, однако что-то удержало его написать об этом в отчете, а информация подобного рода тщательно собиралась. И только после третьей встречи с профессором он заболел поиском либереи: в самом факте ее существования для современного ума было что-то заразное, передающееся контактным путем. Впоследствии дипломатическая служба пригасила остроту тайной болезни, загнала ее глубоко внутрь, сделав хронической и не опасной для карьеры. Выйдя на пенсию, Глеб Максимович тоже занялся географией и поисками денежного мешка, который бы оплатил будущую экспедицию.
Диссертация 2219 не могла потрясти холодный аналитический разум дипломата, Землянов был слишком трезвомыслящим, чтоб немедля бежать Соляным Путем и искать либерею, которая ни в коем случае не могла стать самоцелью. Безымянный труд неожиданным образом высветил идею, высший смысл того, во имя и ради чего нужно это делать. Потомок героического адмирала, как и большинство людей, имеющих аристократические корни, был склонен к монархизму, но очень уж умозрительно, поскольку не мог серьезно рассматривать ни один существующий вариант восстановления престола в России и как политик, прошедший дипломатическую школу, лишь смеялся над авантюрными и нелепыми проектами. Да и сама диссертация, преследующая совершенно иные цели, еще ничего не определяла, а лишь давала пищу для размышлений, своеобразный материал для построения новой концепции самодержавия.
И прежде чем сделать самый маленький шаг, следовало тщательно изучить современное, на первый взгляд, уродливое и полубезумное общество, а концепцию проверить на самых разных людях, обкатать в умах, как в шаровой мельнице; лишь получив «сухой остаток», можно сказать неуверенное да или твердое нет.
Землянов хорошо знал породу людей, к которой принадлежал молодой единомышленник. Она появилась в последние пятнадцать лет и начала быстро осваивать пространство. За их редкие способности молниеносно перевоплощаться, быстро корректировать свои убеждения, без всякого умысла присваивать чужие мысли и адаптироваться к любой среде он даже прозвище им выдумал, одно на всех — комсомольские мутанты. В МИДе и разведке они встречались довольно часто, поскольку это была область их самореализации. Они были заметны, ярки и талантливы, но часто использовали дар божий как инструмент для добычи скорой славы и денег. Если же их незаметно и корректно вести за руку, они со своей энергией могли горы свернуть. Мутанты любили публику, толпу, телекамеры и фотовспышки, потому мелькали в среде политиков, банкиров, поэтов и певцов. Их обожали мудрецы, но глупцы шарахались от них как от чумы.
Мутанты казались приятными на вид и имели удивительное внешнее сходство, подтверждая теорию Ломброзо: все были непременно светловолосыми, подчиняясь внутренним законам типа, носили пышные челки, разваливающиеся на прямой пробор, имели голубые или синие глаза, широкие скулы и широкую нижнюю челюсть с небольшим подбородком без характерной ямочки — знака сильной личности. Несмотря на внешнюю привлекательность, этих парней не любили женщины, и даже у блистающих на эстраде не было поклонниц, отчего их преследовало одиночество и сексуальная неудовлетворенность. Семейная жизнь у мутантов чаще всего складывалась поздно, и только в редчайших случаях эти люди женились по любви — в основном по расчету и обычно несколько раз, меняя спутниц жизни в зависимости от ступени роста.
Для всякого движения вперед, особенно на первоначальном этапе разбега и взлета, им требовался кумир, отчасти слепая вера, дающая подъемную силу. Но, набрав высоту, люди этой породы в лучшем случае забывали объект поклонения, в худшем — беспощадно сносили, если оказывался на пути и смел противоречить. Мутанты могли бы делать карьеру, ибо отличались исполнительским упорством, тщеславием и умели ставить перед собой задачи, однако их преследовал рок, чаще всего по причинам, от них не зависящим, из лестницы, ведущей к цели, выпадал целый пролет. Теоретически они могли перепрыгнуть его без посторонней помощи и кумиров, однако, привыкшие наступать на каждую ступень, панически боялись «кессонной болезни» и предпочитали подниматься вверх расчетливо и поэтапно, даже если приходилось шагать по трупам. Они любили деньги и славу лишь в том случае, когда эти вещи приходили одновременно и были неразрывны. Заработав денег, они обязательно искали славы и наоборот, владея фантастической способностью алхимиков — одно превращать в другое.
С мутантами происходила несколько странная метаморфоза один-единственный раз в жизни — когда они достигали желаемого: стройные, подтянутые, с тонкой костью люди неожиданно быстро и безобразно полнели, морды трескались в прямом смысле, оставляя на коже растяжки беременности. Они становились добродушными, благосклонными и щедрыми, но уже больше никуда не рвались и вели лежачий образ жизни.
С самого начала совместных действий Глеб Максимович четко определил области приложения сил. Слишком велика была глыба, чтоб поднять вдвоем; говоря языком дипломатической кухни, следовало «растащить ситуацию», разбить ее на блоки, а потом каждый — еще раз на отдельные камни, которые под силу нести в одиночку. Главные вопросы теории, политики и безопасности он взял на себя, оставив предводителю Собрания организационные, экономические и оперативные. Однако Землянов вскоре почувствовал, что единомышленник жаждет большего, если не сказать — главного. Он уважал опыт старшего товарища, признавал лидерство, но для того чтобы стать кумиром, в будущем следовало сделать некий сильный ход, иначе Палеологов мог со временем окрепнуть, освоиться в новой обстановке и стать самостоятельным — для мутантов это было характерно. Глеб Максимович искал этот ход, а пока старался держать соратника в крепкой узде. Палеологова, энергичного, тщеславного и к тому же испорченного бизнесом, нужно было направлять, контролировать и воспитывать, поскольку он не ведал отцовской руки и слабо воспринимал мужской авторитет. Старый дипломат тайно подставил единомышленнику своего коллегу, барона Галена, живущего в Москве, человека проверенного и осторожного, который скоро стал правой рукой предводителя и своеобразным противовесом. Однако и такое средство на мутантов не действовало долго, они вырастали из смирительных рубашек, как дети.
А тут еще случилось неожиданное: примерно через год, сам того не подозревая, Глеб Максимович начал испытывать к Палеологову отеческие чувства. Он свел до минимума прямые контакты, тем паче что проводить их в целях безопасности информации следовало конспиративно, однако если Палеологов не приезжал два — три месяца подряд или редко звонил, Землянов чувствовал тоску и не знакомые ранее родительские переживания — а не случилось ли чего?..
Детей у него не было, жена умерла несколько лет назад, и когда он переезжал в Питер, даже радовался, что ничем не связан и никому не будет мешать своим увлечением. Как суконный и практичный аналитик он объяснял свое отношение к Генриху тем, что жизнь у него одинока, а чувства, как усталость, способны накапливаться, и вот теперь этот невостребованный запас нашел выход. Когда становилось особенно тоскливо, он звонил Галену и под видом контроля над предводителем выспрашивал все подробности его жизни.
