— Баб, ну давай поищем еще, а? Ну что это — два шарика и одна свистулька… Ну, не жадничай, баба Вера…
Вера Георгиевна засуетилась, запричитала — да что же я тебе найду, господи? — а сама, не отрывая взгляда от книги, выложила из шкафа стопку старых журналов «Огонек».
— Ну, что же тебе еще дать-то?..
— Тря-апок, — протянула Надя. — В коридоре половик, все равно старый, протертый…
Вера Георгиевна принесла из коридора домотканый половик, завернула в него журналы, добавила ко всему хорошую еще, но висевшую без дела жакетку.
— Донесешь ли?
— Донесу! — радостно сказала внучка, двумя руками подхватив узел. — Пока я бегаю, ты возьми свистульку, налей воды и посвисти, если хочешь. Тебе показать, как?
— Ладно, ладно, посвищу, — бросила Вера Георгиевна, провожая Надю. — Сама разберусь. Я умею…
Книга лежала перед ней — сероватый, в разводах, пергамент, красноватые строки рукописного письма, буквы кириллицы, титлы… Не верилось! Она хотела прочесть что-нибудь, но от волнения не смогла, хотя читать по-древнерусски немного умела. Настоящий пергамент Вера Георгиевна видела всего один раз в жизни, когда училась в женской гимназии во Владимире. Учитель приносил откуда-то земельную грамоту царя Ивана III — свиток, прошитый плетеной тесьмой, на концах которой висели три деревянные бабки с печатями. Помнится, его давали в руки, пергамент сухо шелестел, деревянные бабки позвякивали, как железные…
И, помнится, когда она работала в школе, уже тут, в Тобольске, однажды хотела тоже показать ученикам хоть не пергамент, а древнерусскую книгу, но в городской библиотеке ничего не нашлось. Ей советовали съездить в Новосибирск или Томск, но там вряд ли дадут на руки, тем более в другой город.
Здесь же перед ней лежала настоящая пергаментная рукопись, взятая — откуда?! — из мусорного ящика! А не напутал ли что старьевщик? Может быть, ее мальчишки принесли из дома, завороженные шарами и свистульками? Хранилась у кого-нибудь, а ее стащили и по незнанию принесли, как она когда-то отцовское пальто?
Она торопливо оделась, положила в кошелку книгу, корки, найденные внучкой, и пошла в библиотеку. Однако парадное было заперто изнутри, а за стеклом дрожал от сквозняка листок: «Санитарный день»… Вера Георгиевна обогнула здание и зашла через черный ход. В читальном зале, под потолком, висели красные и зеленые воздушные шары, стулья, составленные на столы, торчали ножками вверх, на барьере и полу были сложены стопы книг, но ни в зале, ни среди полупустых стеллажей никого не было.
Вера Георгиевна сняла у порога калоши и осторожно прошла к барьеру.
— Бабушка, библиотека сегодня закрыта! — услышала она голос невидимой женщины. — Санитарный день.
— Простите меня, — озираясь по сторонам, сказала Вера Георгиевна. — Я тут книгу принесла, хотела…
— Вам же говорят: закрыта библиотека! — уже с недовольством отозвался тот же голос. — Грамотные, читать умеете… Для кого написано?
— А вы не ругайтесь, — рассердилась Вера Георгиевна. — Я к вам по делу пришла! Вот спросить хочу: ваша это книга или нет?
За стеллажами в глубине библиотеки возник короткий диалог между женщинами:
— Кто пришел?
— Бабуся какая-то.
— Чего ей?
— Спросить хочет.
Наконец из-за стеллажей вышла женщина в черном халате со стопкой каталожных карточек в руках.
— Что вы хотели?
Вера Георгиевна, достала книгу, положила на барьер:
— Это ваша книга?
Женщина, пожав плечами, взяла книгу, взглянула на титульный лист, затем, пролистав, открыла на семнадцатой странице.
— Н-нет, — сказала она. — Не наша… Первый раз такую книгу вижу…
— Как — не ваша? Мне сказали…
— Наших штампов тут нету, — отрезала женщина. — Если б наша — были бы штампы… И книга-то чудная какая-то…
— Это пергаментная рукопись! — сказала Вера Георгиевна. — Вы понимаете, что это?
— Да? — удивилась женщина, но без особого интереса. — Первый раз вижу…
— Это точно — не ваша?
— Я свои книги, слава богу, знаю, — обиделась библиотекарша. — У нас таких сроду не было.
— А вы книги в макулатуру сдавали? — Вера Георгиевна покосилась на воздушные шары.
— Сдавали, — пожала плечами женщина и тоже глянула на шары. — Пришедшие в негодность сдавали… Теть Поль, иди-ка сюда!
К барьеру вышла тетя Поля — толстая, короткорукая женщина с тряпкой и ведром.
— Теть Поль, ты книги грузила — такую видала? — спросила библиотекарша, показывая ей пергамент.
— Кто знает… Всякие были, — сдержанно сказала тетя Поля. — Я их не разглядывала. Экая гора лежала — где ж разглядишь! — Она вытерла руки о халат, осторожно взяла книгу. — Ишь, должно быть, старинная, по-церковному написанная!.. Где разглядишь? Шофер торопит, погоняет, а я одна. Дождь идет, вымокла вся… Вилами уж остальные докидывала…
— Вилами? — вздрогнула Вера Георгиевна.
— А чё ты удивляешься? — сердито спросила тетя Поля. — Тебя бы послать, так и ты б вилами. Мужики стоят, а я одна, как проклятая… И татарин этот еще пристал: бумага, мол, сырая, грязная, скидку сделал. А потом директор на меня: чего в справке мало записали, плану нет…
— А директор ваш тут? — оживилась Вера Георгиевна. — Может, мне у него спросить?
— Откуда ему знать! — отмахнулась библиотекарша. — Книги тетя Поля сдавала… Вон, значит, какой пергамент бывает! А я всегда думала, что он толстый. А тут — гляди-ка, на свет просвечивает! Как бумажка! А еще говорят — кожа… Какая это кожа?
— Народу полна библиотека, — продолжала ворчать тетя Поля. — А как работать — все интеллигенция, все рук замарать боятся… Привыкли на мне всю жисть ездить… А два шарика взяла внуку, так сразу…
— Да не ругайся, тетя Поля, — миролюбиво сказала библиотекарша. — Проводи-ка лучше бабушку к директору.
— Во-во, тетя Поля туда, тетя Поля сюда, — пробурчала женщина и пошла мимо стеллажей. — Айда, чего стоишь-то?..
Она довела Веру Георгиевну до двери с табличкой «Директор» и, ворча, удалилась. Кабинет директора напоминал столярку: стружки, доски, рейки, стекло; пахло свежим лаком и деревом. Двое мужчин в черных халатах строили шкаф во всю стену. Когда Вера Георгиевна спросила директора, один из мужчин отложил рубанок и смахнул пот со лба. Она коротко рассказала, зачем пришла, и показала книгу.
— Ух ты! — удивился директор. — Старина-то какая!.. Где вы ее взяли?
— В мусорюще, где макулатуру принимают, — объяснила Вера Георгиевна. — Внучка моя достала, Наденька…
