— Да уж! — поддержал высокий, освобождая от земли передний мост. — Мы идем, смотрим — две очаровательные женщины, босые, в грязи и с лопатой. Это — Россия!
— Русская долюшка, — вздохнула Татьяна, приспосабливаясь толкать машину. — Ну что, взялись?
Высокий встал с ней рядом, его спутник — с другой стороны возле заднего бампера, а Ромул заскочила в кабину. Раскачали, навалились «нива» поддалась, заскребла колесами твердь и вырулила из колеи. Татьяна увидела, как от напряжения на лбу высокого вздулись жилы и буква «V» стала словно вылепленной из гипса. В этом человеке было что-то великое и страшное…
Такие мужчины в три минуты обезоруживали самую упрямую и властную женщину, делали ее покорной и безвольной. Они никогда не добивались внимания, любви — они беспрепятственно брали то, что им нравится.
Татьяна ощутила предательскую слабость в ногах, отчего-то заныло запястье правой руки, будто этот высокий уже схватил ее и уводил за собой, как рабыню…
А Ромул ничего такого не замечала, и вдохновленная, что удачно вырвались из трясины, пыталась уговорить мужчин сесть в машину. Высокий вдруг начал отказываться, отшучиваться: мол, мы пойдем сзади, а вы езжайте. Все равно скоро опять встретимся, потому что придется снова выталкивать машину. Второй по-прежнему отмалчивался и старался держаться в стороне.
Наконец женщины сели и поехали, оставив мужчин на ночной разбитой дороге.
— Ничего, пускай промнутся, — с каким-то злорадством проговорила Ромул. Этот здоровый — неприятный тип. Не хватало, чтобы в машине сидел… И запах от него какой-то… А другой — пришибленный, что ли, только глазами стреляет, как зверек.
— Слушай, Ирка Татьяна вдруг схватила ее за руку. Стой! Ты можешь забуксовать еще?
— Все поняла! — засмеялась та. — Тебе этот длинный понравился!
— Дура, стой! Мы прошляпили! Это пришельцы!
— Ты что?..
— Они! Как мне сразу!..
— Пришельцы?
— Ну в общем, люди из «бермудского треугольника»! Надо брать!
— А ты… не того?.. Татьяна вытащила из-за сиденья автомат, загнала патрон в патронник.
— Значит, так. Ты сажаешь машину. Я незаметно ухожу в сторону. Они подходят к тебе — я их укладываю на землю.
— Ага, я как приманка? Нет уж, дорогая!..
— Молчать! Отпрыгнешь в сторону, как только я скомандую — ложись.
Засадить машину оказалось легче легкого: один поворот руля — и «нива» надежно зависла. Татьяна выскользнула из кабины и встала поодаль на обочине, скрывшись за деревом. Незнакомцы отстали метров на четыреста, не больше, так что ждать их долго не пришлось бы. Ирина на дороге бесполезно газовала, переключая скорости, нещадно палила бензин, пока не закипел радиатор. Из-под капота повалил пар.
Прошло минут десять, а в дорожном просвете по-прежнему было пусто. Татьяна незаметно подобралась к машине, приказала выключить двигатель.
— Где же они? — спросила Ромул. — Идут, как неживые.
— Они живые, Ира. Кажется, мы их спугнули.
— Не может быть… Мы же не подавали виду!
— А они подстраховались и ушли. Стой здесь, я сейчас схожу посмотрю. Только не уезжай.
— Куда же я уеду? — изумилась Ромул. Татьяна прошла по дороге назад, чуть ли не до того места, где застряли в первый раз — незнакомцы исчезли бесследно.
Свернуть некуда, проселок единственный, значит, ушли в лес…
И ведь почти сразу почувствовала, что это не просто прохожие, бог весть откуда взявшиеся на ночной дороге. Интуиция не подвела, и рука не подвела поняла, что врет этот высокий, когда сказал, что идут в Шорегу! Но отчего-то задрожали коленки, раскисла, расклеилась, поддалась энергии, исходящей от него.
Она вернулась к машине, швырнула автомат на сиденье и села на обочину. Ромул почавкала босыми ногами по грязи и опустилась рядом.
— Проворонили… А это точно они. Как аккуратно уходили от ответов. Не сказали, откуда идут и к кому. И смылись…
— После драки кулаками не машут, — сказала Татьяна. — Зря только машину засадили.
— Я виновата, — неожиданно повинилась Ромул. — Мне показалось, тебе этот высокий понравился. Ты аж задрожала, язык проглотила.
— Проглотишь тут…
— Знаешь, Тань… Ты только не обижайся, но я точно так же перед Поспеловым.
Увижу и — готова… Делай что хочешь.
Татьяна встала, пожулькала грязь между пальцев ног.
— Давай машину вытаскивать, что ли… Ромул достала лопату, ковырнула дорогу раз-другой — поддается плохо. Татьяна отобрала инструмент, начала копать отчаянно, сильно, отшвыривая комья на обочину.
— Послушай, Ирина! Выходи за него замуж!
— За кого?..
— За Поспелова. Он же мужчина-то хороший на самом деле. Вот только бы найти его, только бы ничего не случилось…
— Не пойду, — отрезала Ромул. — Он мне не нужен.
— Что же ты с ним? Для здоровья?
— Нет… Я, Тань, родить хочу. Мне двадцать восемь лет. Срок пришел. Если не прошел… А Поспелой… Он сильный, мужественный, смелый. У него генетика хорошая, жизнестойкая. От него можно рожать. Ребенок болеть не будет, и вырастет похожим на отца. Представлю себе, идет со мной рядом сын!.. Дай я покопаю!
— Ко мне мама с Кирюшой должны были приехать, — вдруг сказала Татьяна. Из-за «Грозы» задержались…
— Надо искать Поспелова! Дай лопату!
Ромул копнула так, что затрещал березовый черень. Татьяна понаблюдала за ней и вдруг рассмеялась:
— Ир,ну мы с тобой!.. Ну дали!.. От нас уже инопланетяне убегают! Они же удрали!
Испугались! Наверное, у нас на лбу написано — «спецслужба России».
— Это у них на лбу написано — «Виктория». Победа…
— Ты тоже заметила?
— Заметила… А мне все так надоело. Хочу быть просто бабой. Мне не нравится слово «женщина», какой-то физиологичностью отдает, биологический вид… А «баба» — звучит как звание.
Через несколько минут машина была откопана, Ромул села за руль, Татьяна уперлась в заднюю дверь.
— Ну, бабоньки, взяли!
Дальше они ехали с великой осторожностью, проверяя вброд каждую глубокую лужу.
А между тем над землей стремительно светало и путешественниц начало клонить в сон. Они уже подумывали, что неплохо бы загнать куда-нибудь машину подальше от глаз и лечь, раскинув сиденья, однако обоих смущали грязные, до колен, ноги, руки, забрызганные жижей халаты. На их счастье, дорога вывела к броду через небольшую, каменистую речку. Ромул остановила машину среди бурного потока, и они стали мыться, раздевшись догола. Было зябко от предутренней прохлады и не очень теплой воды, но этот озноб только бодрил, вливал жизнелюбие и веселость.
