Тем лучше для девочек. Школа развеет их страхи, а они займутся тем, чем свойственно заниматься детям в их возрасте. В первом часу я позвонила таможеннику, но он не ответил. После нескольких попыток я наконец услышала, как на том конце провода подняли трубку.
— Здравствуйте, мадам, как дела? — спросил равнодушный голос.
— Будут лучше, когда у меня окажется разрешение.
— Дело в том, что я не смог его получить. Мой человек в комиссариате не хочет рисковать за двадцать тысяч франков. Он требует больше.
— Как больше?! Вы сами назвали цену! Я не хочу вам платить больше. Мой муж забрал все деньги и ушел из дома.
— Попросите у вашего отца. Он богат.
— Не могу. Мы в ссоре. Если я попрошу у него денег, он догадается о моих планах.
— Я вам еще раз повторяю: хотите получить разрешение — доплатите!
— Я вам уже дала двадцать тысяч франков! Мы должны покинуть страну как можно скорее. Пожалуйста, помогите нам!
— Комиссар хочет больше, мадам. Найдите деньги, и вы получите ваш документ через два дня, — снова пообещал он.
— Тогда верните мне мои деньги. Они мне понадобятся.
— Смеетесь, мадам? Я вам ничего не должен. Эти деньги — компенсация за беспокойство комиссара.
— За беспокойство комиссара! Он ничего не сделал!
Мне нужны мои деньги. Если нет…
— То что? Вы мне угрожаете? Я сам могу вас выдать, — парировал он. — Если вы что-нибудь предпримете против меня, я сообщу вашему отцу и мужу о вашем намерении бежать.
Он дал отбой. Какой наивной я была! Дать такие деньги без всякой гарантии! Какую глупость я совершила!
Я осталась без средств к существованию. Бежать было не на что. Кроме того, вернется мой муж, и все начнется сначала. В это время позвонил отец.
— Какой стыд! — выпалил он вместо приветствия. — Твой муж поставил меня перед неприемлемым выбором. Чтобы вернуться, он просит десять миллионов алжирских динаров*. Если я откажусь, он заберет детей себе, а ты будешь жить со мной. Я в тупике, потому что не хочу, чтобы ты возвращалась ко мне. В то же время я не хочу ему платить. Поговори с ним сама, если, конечно, хочешь жить с дочерьми. О том, чтобы я дал ему денег, и речи быть не может. Ищи другое решение.
Он бросил трубку, не дожидаясь ответа. Я оказалась перед неразрешимым выбором: не хотела, чтобы он возвращался, но и не хотела расставаться с дочерьми.
Как решить эту головоломку? Денег, чтобы уехать из страны, у меня больше не было. Девочки сейчас придут из школы, наверное, думая, что к их приходу у меня уже будет разрешение. Но реальность так жестока, намного хуже, чем они рассчитывали. Я была очень расстроена, когда девочки пришли из школы, и Нора сразу это заметила. Рассказав им обо всех свалившихся на нас неприятностях, добавила:
— Я никогда с вами не расстанусь. Лучше умереть!
— Мы тоже хотим остаться с тобой. Не сдавайся, мама; Это твоя жизнь, — подбодрила меня Нора.
— Я готова бороться.
Эти слова придали мне храбрости, необходимой, чтобы противостоять трудностям.
— Я не хочу, чтобы мне навязывали свою волю, за что я буду расплачиваться всю жизнь! Я хочу развестись и спокойно жить с вами без чьего-либо давления и контроля. Я не позволю раздавить себя. Мне больше тридцати лет, и я уже достаточно взрослая, чтобы ни перед кем не отчитываться.
— Ты можешь всегда рассчитывать на нас. Правда, Мелисса?
— Конечно, — подтвердила младшая дочь. — Я боюсь, что с тобой что-то случится и нас заставят жить с отцом.
— Я буду очень осторожна, дорогая! Никто нас не разлучит.
Мы пошли спать. Я пыталась заснуть, но одна мысль не покидала меня: способен ли мой отец отдать моих дочерей зятю?
Следующим вечером отец по телефону сообщил об изменении ситуации. Абдель по-прежнему требовал десять миллионов динаров за свое возвращение, а в случае отказа теперь не хотел забирать дочерей, поскольку не верил в свое отцовство. — Что мне теперь делать с вами тремя?! — кричал отец. — Я не позволю вам жить со мной до конца моих дней! Лучше уж заплатить.
— Мы не станем для тебя обузой! — заверила я. — Я сама буду заниматься дочерьми и никогда не запятнаю твоей репутации. Ты никогда не пожалеешь, поверь мне.
— Никогда! Ни за что! Что подумают люди, узнав, что моя дочь одна воспитывает детей? Что я не следую канонам нашей почитаемой веры? Лучше убить вас троих, чем пережить такой позор!
— Я уважаю вас, отец, но послушайте меня: даже если вы дадите Абделю деньги, которые он требует, жить с ним я не буду. Отец, не забывайте, что он три раза от меня отрекся. По исламским законам я больше не жена ему!
— Так вот как ты теперь отвечаешь! Мадам решает сама! — не без доли сарказма сказал отец. — А что думают о твоем решении дети?
— Дочери хотят остаться со мной. С отцом они несчастны.
— Хорошо, — сказал отец, закрывая спор, — больше я не хочу тратить свое время на тебя и твоих детей.
Я не могу содержать вас до конца своих дней! Не для того я выдал тебя в шестнадцать лет замуж, чтобы снова забрать через семнадцать. Я не должен тебя воспитывать. И твоих дочерей тем более. Вы больше не входите в круг моих обязанностей. Я слишком стар, чтобы начинать все сначала.
— Не хочу быть для вас обузой, но Абдель трижды отрекся от меня, перед тем как уйти. Перед Всевышним я больше ему не жена. Я сама в состоянии достойно воспитать дочерей так, чтобы вы ими гордились! звольте нам жить возле вас. Я могу работать, если понадобится.
Я слышала, как голос отца становится все более напряженным.
— Никому не рассказывай, что от тебя отреклись.
Повторяю: в роду Шариффов не разводятся. Мы с твоей матерью отправляемся в Испанию. За время нашего отсутствия ты должна уладить проблему со своим мужем.
К нашему возвращению все должно быть как прежде.
Это все, что я могу тебе сказать.
Он закончил разговор. Я не смогла убедить отца, но сумела отстоять свою точку зрения и гордилась собой.
Его слова больше не имели надо мной прежней силы.
Я начала самоутверждаться перед семьей, твердо решив покинуть свою тюрьму, в которой находилась с рождения. Надо было испробовать все средства, чтобы уехать из страны вместе с дочерьми. Я хотела, чтобы они жили как свободные женщины, свободные от страха и насилия.
Мои родители едут в Испанию. До их возвращения у меня было время, чтобы найти выход.
В то время в Алжире одинокая женщина с двумя молоденькими девочками без сопровождения мужчины вызывала интерес и желание показывать на нее пальцем.
— Вот она! Вот она! — бормотали, видя нас на улице.
Напряжение возрастало.
