Бой получился скоротечным. Меня хотели прижать к стене или взять в кольцо, но я старательно уворачивался, а если оказывался рядом со свечами, то сразу гасил их. Когда до нападающих дошло, зачем я это делаю, было уже поздно – теперь свет проникал только через развороченную дверь от светильника на стене. И у меня появилось маленькое преимущество: я один, все, что движется, – враг, можно рубить без сомнений. Я выиграл на этом несколько лишних движений и одного убитого противника. Главным было не дать себя зажать и по возможности подставлять вместо себя самих нападавших. Несколько раз мне это удалось, и еще двоих ранили свои же.
А вот потом мне пришлось худо. Оставшаяся троица освоилась с темнотой и взяла меня в плотное кольцо. Пол завален телами, обломками мебели, скользкий от крови. Не побегать. Только и оставалось, что крутиться и надеяться на свою ловкость и силу. Но когда я последнему противнику вонзил нож в горло, сил оставалось только на то, чтобы удержаться на ногах. Несколько минут я пытался отдышаться, а вокруг раздавались стоны недобитков.
Больше убивать не хотелось, но спокойно уйти мне не дали. В коридоре послышались команды, топот ног, и в комнату стали вбегать вооруженные люди. Помещение осветилось огнями факелов. Заметив, что я пытаюсь поднять меч, старший властно приказал:
– Именем короля приказываю сложить оружие!
Фраза меня в принципе устраивала. Знать бы еще, кого он считает своим королем.
– А какого именно короля? – решил уточнить я. Если до власти дорвался Киксо, то лучше уж сразу сдохнуть, чем дожидаться его «благодарности».
Старший воспринял простую фразу как намеренное оскорбление. Подал знак, и на меня направили парочку коротких луков.
– Именем короля Анде! Или вам отшибло мозги и вы торопитесь умереть?
Да нет, не тороплюсь. Раз король прежний, то можно пока не рыпаться. Правда, после всех моих выкрутасов, и особенно после вечернего разговора с Вероной, ждет меня в лучшем случае пыточная и быстрое отрубание головы. Но у меня хотя бы есть шанс дожить до рассвета, что-то придумать. А если попробую прыгнуть в окно, то пара лишних дырок мне обеспечена.
Я осторожно положил меч на пол и медленно выпрямился:
– С удовольствием подчиняюсь.
Старший юмора не понял. По его команде мне заломили руки и поволокли на улицу. Интересно было бы посмотреть, что они будут делать с нападавшими, но со мной не церемонились. Петлю на шею, конец веревки к седлу всадника – и вперед, родимый, за наградой за свои поступки. Обижаться не на кого, что заслужил, то и получу…
Тюрьма оказалась самой обычной. Подвал, чуть ли не третий подземный этаж, по коридору прямо, второй поворот, четвертая камера слева. Метров двадцать площадью, и примерно столько же заключенных. Наверное, половина с наспех перевязанными ранами, почти все избиты. Так что я был некоторым исключением: и кровь на мне чужая, и морда целая. На меня мельком глянули, но интереса я не вызвал – сейчас у каждого своих проблем выше крыши, чтобы еще и о чужих беспокоиться. А о том, что проблемы будут, красноречиво намекали дикие крики, полные боли, периодически раздающиеся где-то в глубине коридоров. В чем бы нас ни обвиняли, но без допроса с пристрастием отсюда точно не выпустят.
Кровати с перинами не наблюдалось, поэтому пришлось искать свободное местечко у стены и попытаться приготовиться к предстоящему допросу.
Что мы, собственно, имеем? Скорее всего, была попытка переворота. Очень похоже, что неудачная. Вопрос: почему арестовали меня? Формально я в заговоре не участвовал. Никого, кроме Киксо, не знаю. Да и тот всегда говорил только намеками. Никуда не ходил, никого не свергал, никого не убивал. В смысле законной власти. А то, что устроил бой в доме Вероны, – так нечего вламываться ночью, толпой и с оружием. Самое законное право на самооборону. Единственный сомнительный момент – я ведь до сих пор не знаю, кто на меня напал. И если вдруг выяснится, что приходил местный спецназ меня арестовать, а я не подчинился представителям власти при исполнении, то на меня спустят всех собак. И никого не будет интересовать, что они вломились ночью, не представились. Скажут, надо было подчиниться, а потом бы разобрались. Формально правильно, но хрен его знает, как бы получилось на самом деле. Прирезали бы молчком, «при попытке к бегству», а потом доказывай, что ты не верблюд. Пожалуй, это самое слабое место в моих рассуждениях. Да и вообще, я толком ничего не знаю. Кто приходил убивать и за что, кто арестовал и за что, что обо мне знают, что предъявят. Так что нечего себя накручивать. Скажут, в чем виноват, тогда и буду думать, как выкручиваться.
Тюрьма продолжала жить своей жизнью. Время от времени по коридору бухали сапоги солдат, время от времени слышались крики допрашиваемых. Не самое удачное место и время для отдыха, но усталость брала свое. Я попытался найти положение, при котором и ноги не оттопчут, и тело не слишком перекручено, и незаметно уснул. Несколько раз просыпался, когда кого-нибудь забирали на допрос. Некоторые возвращались, некоторые – нет.
Когда пришли и за мной, я уже почти выспался. Все бы ничего, и даже ощущение одежды, заскорузлой от крови, было почти привычным. Только нестерпимо хотелось пить, но не просить же тюремщиков! Тем более что ребята здесь были неприветливые. Может, работа такая, а может, характер, но взгляды у охраны были как у сторожевых собак. Поэтому без всякой команды заложил руки за спину и послушно пошел по коридору. Допросная тоже выглядела ожидаемо: просторная камера, стол для следователя, пыточный стол и инструменты для меня. Единственное, что удивило, – народу было многовато. Кроме следователя и палача сбоку от них сидел еще один человек со странно знакомым лицом, а за его спиной еще парочка крепких мужиков, по виду телохранителей.
Я встал, где сказали, и допрос начался.
Следователь быстренько записал мои данные, а потом стал дотошно расспрашивать про ночное нападение. Тут мне скрывать было нечего, и я рассказывал со всеми подробностями, которые помнил. Через час тема была исчерпана. Следователь покосился на сидевшего сбоку мужчину.
– Почему вы выгнали леди Верону из дома? – неожиданно спросил тот.
Я в недоумении посмотрел на него:
– А при чем здесь это?
– Отвечайте!
Вопрос был неприятнее всех предыдущих, вместе взятых, и я невольно облизнул губы.
– Вопрос вам не нравится? – сразу среагировал следователь.
– У меня со вчерашнего дня капли воды во рту не было.
Следователь покосился на гостя, затем неожиданно взял в углу кувшин и протянул мне. Я осторожно понюхал содержимое и тут же припал к воде. Даже не представлял, что могу пить так много и так быстро.
Следователь дождался, пока я напьюсь, убрал кувшин и лишь затем повторил вопрос:
– Так почему же все-таки вы выгнали леди Верону из дома?
Я уже немного пришел в себя и со спокойной улыбкой пожал плечами:
– Поругались. Я вспылил и немного погорячился.
