— Раздевайся. Полностью.
Видимо, у Регины это было первый раз в жизни — раздеваться при постороннем мужчине. Даже врачи, насколько я знаю, отправляют пациенток раздеваться за перегородочку. Но я не врач. А потому только снова повторил:
— Раздевайся. Полностью.
Регина чуть вздрогнула и стала медленно снимать с себя всякие женские штучки. Юбку, рубашечку, ленточки, чулочки, лифчик, панталончики. Я смотрел на все это с болезненным любопытством, к которому примешивалось что-то еще — в движениях Регины была какая-то неуловимая неправильность. Вот она закончила раздеваться, повернулась ко мне, залилась краской и попыталась прикрыться руками. А меня вдруг ожег нестерпимый стыд, и я почувствовал себя садистом, измывающимся над малолеткой.
— Регина, не надо меня стесняться. Я сейчас не мужчина. Я просто попробую тебе помочь.
Регина, по-прежнему красная от смущения, с трудом отвела руки и почти прошептала:
— Я понимаю.
— Тогда ложись на стол.
Посреди палатки стоял раскладной стол, вдоль стенок — пара кроватей, но я посчитал, что там больше опасность чего-нибудь коснуться. Девушка, по-прежнему смущаясь, неловко вскарабкалась на стол, улеглась и притихла. Кулачки судорожно сжаты. Даже глаза прикрыла, чтобы не смотреть на меня. М-да, зрелище совсем не эротичное. Грудь и правда хороша, но тело как у девчонки. Худенькие ручки, плоский живот, бедра кругленькие и ровненькие, но совсем не такие пышные, как я обычно предпочитаю. Сексуальные желания, не успев разгореться, завяли на корню. Теперь я просто внимательно рассматривал эту бледную больную девчонку. Первый раз я рассматривал ее именно так — как пациентку. Гладкая чистенькая кожа, пульсирующая на шее венка, сжатые кулачки. Постепенно я об этом забыл. Опять раскрыв ладони над лицом девушки, стал прислушиваться к своим ощущениям. Ничего. Руки сдвинулись к шее, затем к груди. Тут я что-то уловил. На этот раз я не закрывал глаза и заметил, что на моих руках появились какие-то белые капли, но они быстро исчезли. В районе пупка еще что-то, но теперь на руках появились черные кристаллики. Я опустил руки еще ниже, и Регина вдруг задышала резче, глубже. Но я только усмехнулся — глупенькая, вот за свою честь она сейчас точно может не беспокоиться. Я проверил ноги до самых кончиков ногтей, но ничего больше не нашел. И все равно какое-то беспокойство оставалось.
— Перевернись на живот, — скомандовал я.
Регина неловко повернулась на узком столе и снова затихла. А вот я почти сразу нашел что-то интересное. В районе лопаток к рукам вдруг потянулся черный дымок. Что-то знакомое и очень опасное. На пальцах вдруг выросли когти, и я рефлекторно схватил что-то в районе позвоночника. Раздался резкий взвизг, Регина дернулась и обмякла. Я осторожно потянул, и из тела девушки стала выползать странная туманная гадость, напоминающая сороконожку. Мои когти пробили ей голову, она пыталась дергаться, но я тут же когтями второй руки стал кромсать эту тварь. Несколько рывков, и она перестала двигаться. Вытянув ее из тела Регины до конца, я на мгновение растерялся — а что с ней делать дальше. Но дурацкий организм решил проблему за меня — пальцы сжались, и тот туманчик, что остался от твари, впитался в ладони. Ужас, что эта тварь теперь будет жить во мне, почему-то быстро прошел. Появилась странная уверенность, что все в порядке. Вроде как отрубить кобре голову, а потом съесть. Не голову, разумеется, а тело. Вполне безопасно, приятно и даже полезно. И состояние было очень интересным — как будто я накатил стакан водки натощак. С трудом преодолевая головокружение, я еще раз проверил тело потерявшей сознание Регины, но больше ничего интересного не обнаружил. Присев на стульчик, стал прислушиваться к своим ощущения. А что, нормально. Вот я и нашел себе выпивку. В следующий раз надо будет начинать проверку сразу с позвоночника.
— Таня, зайди!
Таня не зашла — Таня влетела. Быстрый взгляд на меня, на Регину. И сразу бросилась проверять, ну кто бы сомневался, Регину. Следом влетел магистр. Опять начали водить руками, опять обмениваться незнакомыми словами. Мне это быстро надоело — девушка жива, что еще надо? Пошатываясь, я встал.
— Танюш, проводи меня.
Ух, как зыркнула на меня моя хозяйка. Поджала губки, но сдержалась. У нас ведь интересные отношения — я ее слушаюсь, а она передо мной двери открывает. Стало смешно, и я тихонько захихикал. Потом захотелось запеть.
Черный ворон, черный ворон,
Что ж ты вьешься
Над моею головой,
Ты добычи не дождешься,
Черный ворон, я не твой.
Меня пошатывало, но кайф был полный. Таня встревоженно смотрела на меня.
— Тебе плохо?!!
Я только осклабился:
— Наоборот, хорошо. Кажется, я съел какую-то местную наркотную гадость. И мне понравилось. Если еще кто заболеет, ты меня зови, может, еще что-нибудь вкусненькое нарою…
Дальнейшее я помню смутно. Кажется, пытался обнять и поцеловать Таню. Та ловко увернулась от моих рук и зашипела:
— Ты чего, Вань! Ведь люди кругом, смотрят!
Я довольно усмехнулся. Если вопрос только в присутствии посторонних, то этот вопрос мы как-нибудь решим. Вокруг и впрямь промелькивали чьи-то смутные силуэты. Сразу же захотелось дать кому-нибудь в морду, но мы уже добрались до моей палатки. Я зашел в предусмотрительно распахнутый проем, а потом вдруг сильно устал. Сел прямо на землю, послал всех подальше, затем улегся поудобнее и вырубился.
Очнулся (или проснулся) я уже ближе к утру. Во всяком случае, вокруг было сумрачно. Голова привычно раскалывалась. Классно вчера гульнули, мелькнула мысль. Правда, с кем гуляли, что пили или что курили, в голове почему-то не всплывало. Эх, опохмелиться бы! Только где и у кого перехватить? Я что-то пробормотал себе под нос, как-то по-особому щелкнул пальцами, и почти сразу же сбоку появился чей-то силуэт. С трудом сфокусировавшись, разглядел довольно симпатичного пацана, который внимательно смотрел на меня.
— Слышь, как тебя, сгоняй за вингалом, опохмелиться бы надо.
Пацан кивнул, на несколько секунд исчез из поля зрения и снова возник, протягивая мне светлый стаканчик с приятно пахнущей жидкостью. Теперь главное было не расплескать! Рука медленно потянулась за стаканчиком, пальцы медленно сомкнулись, но в руках по-прежнему был только воздух. Некоторое время я пытался понять — что не так? Сделал еще попытку, но стаканчик по-прежнему не желал даваться мне в руки. Единственный правдоподобный вариант — у меня глюки. Или я еще сплю, и опохмелка откладывается на неопределенное время.
С сожалением я махнул рукой:
— Сгинь с глаз долой.
Пацан несколько раз перевел взгляд с меня на стаканчик и обратно. Потом будто опомнился, кивнул и растворился в воздухе.
Я терпеливо ждал еще с полчаса, но никаких изменений не происходило. Я не просыпался. Мне это надоело, и я несколько раз старательно ущипнул себя. Больно, блин! Еще через час в голове появились первые относительно трезвые мысли. Интересно, а что за пацан притащил мне опохмелку? Мордашка симпатичная, смышленая. Явно шустрила, который ни за что не будет спокойно сидеть на одном месте. Так почему я его до этого не видел? Да и была в нем какая-то странность, которая не давала мне покоя. Но что было не так? Я начал перебирать в памяти характерные детали. Глаза карие, нос аккуратненький, зубки ровненькие, мордашка симпатичная, глазки умненькие, уши… И тут я похолодел. Ушей у парня как раз и не было. Вернее, они были, но не на своем привычном месте, а сверху, на манер собачьих. Да и по виду они здорово смахивали на собачьи. А поскольку у нормальных людей такого быть не может, то… Я стал лихорадочно вспоминать все, что знал про «белочку». Или, как говорят трезвенники, — белую горячку. Вроде бы начинается у тех, кто долго и хорошо пьет. И самое противное, что пока пьешь, то все нормально. А вот стоит пожить трезвым неделю, то тут она и приходит. А у меня как раз в точности так и получилось. Предпоследнюю неделю были сплошные гулянки, а последняя неделя — сплошная трезвость. И вот он, закономерный итог! Пропустил нужный момент, не хряпнул вовремя стаканчик, а теперь уже, наверное, поздно — так и буду теперь видеть людей с собачьими ушами. А может, и что похуже. Мысли были такими тошными, что самому захотелось завыть по-собачьи.
