– Почему?
– Да я как вспомню, что бедный Федя разлучен со своей племянницей, так сердце кровью обливается, ни о чем не могу думать, даже о соли.
Досадно сплюнув, Кругов, скрипя зубами, заявил:
– Да подавись ты своим Федей! Забирай его на хрен! Чтоб он у тебя окочурился от цирроза печени! Задолбал уже, у него по всей мастерской бражка ягодная бурлит, пьянь ходячая!
– Ну вот, так бы и сразу!
– Можешь еще Лома забрать. Этот торчок со своей шайкой обнаружил недавно заросли конопли, у них теперь сплошной карнавал, вчера так обкурились, что не найдя ночью ничего съестного, озерных жаб на берегу пекли. Можешь всех их себе забрать, – щедро заявил мэр.
– Спасибо, – вежливо поблагодарил Добрыня, – но лучше не надо. Нельзя лишать поселок лучших людей.
Он был доволен. Федор Иванович, несмотря на все свои недостатки, действительно был отличным мастером. На острове таких очень не хватает. А соль поможет большому поселку перезимовать. Добрыня не хотел, чтобы здесь начался голод, более того, он оставил запас и для других лагерей. Хоть они и не могут жить вместе, забывать друг о друге не следует. Сегодня повезло островитянам, надо не жадничать, делиться удачей с окружающими. Земля ведь круглая, добро всегда возвращается.
А, кроме того, смола им не помешает.
«Арго» стоял в воде очень низко, настолько загруженным Олег его еще не видел. Большая часть соли лежала в трюмах, хорошо упакованная в небольшие корзины. Здесь же было около тонны грубых железных чушек, килограмм триста проваренной стали и немного меди. Хватало съестных припасов, ведь неизвестно, сколько продлится плавание, прихватили два запасных якоря, запас каменных ядер для баллисты. Если еще учесть вес экипажа, то настолько заваленным их корабль еще не был.
– Все готово? – спросил Добрыня, подойдя к Олегу.
– Вроде да, – кивнул он.
– Отплываете как в прошлый раз, на рассвете?
– Да.
Бросив взгляд на реку, Добрыня вздохнул:
– Тяжело у меня на душе, будто навеки с вами расстаюсь.
– Да ты что? – опешил Олег.
– Ничего. В полную неизвестность идете, ведь Млиш в тех краях не бывал.
– Почему? Кое-что мы о них знаем.
– Это мелочи. Кто знает, с какими опасностями там придется столкнуться? Да и странствовать вам придется немало, хорошо, если до морозов вернетесь, а как не успеете?
– Ничего страшного. Оставим корабль на берегу, пошлем гонцов. Понаделаем саней, по льду весь груз перетаскаем. Но, надеюсь, до этого не дойдет.
– Надейся на лучшее, но готовься к худшему, – пристально посмотрев в глаза Олегу, Добрыня требовательно произнес. – Смотри, не вздумай погибнуть и не вернуться! Прокляну!
– Да выбрось ты из головы такие глупые мысли, – отмахнулся Олег.
Добрыня покачал головой:
– Олег, ты что, думаешь, я за тебя беспокоюсь только из-за того, что мне нравятся смазливые мальчики? Ты один из тех людей, на которых здесь все держится. Смотри сам, с того дня, как люди сюда попали, не прошло и трех месяцев, а на острове мы и того меньше. Мы были почти голые, не было элементарных вещей, гвоздь казался сокровищем. Я сейчас и сам не пойму, как мы так быстро успели столько всего проделать. А, кроме того, не стоит забывать, что ты мой друг.
Олег крепко сжал руку здоровяка и твердо заявил:
– Добрыня, за меня не переживай, я умирать пока не собираюсь. Тебе и без того забот хватает, проводишь нас, и забудь. Если все будет нормально, месяца за два обернемся. Задержимся, не волнуйся, мало ли что в дороге случится.
– Да я понимаю, только сердце что-то гложет. Не будь острой необходимости, не стал бы посылать. Готовились спешно, много чего не хватает, а особенно напрягают сроки. Времени нет – сейчас или никогда.
– Ничего, если все пройдет по плану, до зимы успеем.
– Понимаю, но предчувствия какие-то нехорошие.
Олег подошел к хижине, присел на скамейку, рядышком с Аней. Та, не поведя глазом, тут же произнесла:
– Если хочешь прочитать мне лекцию на тему того, что не пустишь на корабль, то я это уже поняла. Сама понимаю, второй раз такой номер не пройдет.
– Нет, – улыбнулся Олег, – я и без всякой лекции не дам тебе подняться на борт без билета.
– Неужели я тебе сильно мешала в том плавании? И зачем ты меня связал перед боем, я до сих пор не могу тебе это простить!
– Глупышка, а вдруг бы тебя зацепили в той схватке? Ты, разумеется, считаешь себя неуязвимой, но представь, если бы в лицо попал кил, или людоед рубанул тесаком? Ты очень красивая девушка и сама прекрасно это знаешь, каково было бы лишиться своей привлекательности?
– Ты считаешь меня красивой? – довольно усмехнулась Аня.
– Конечно! – подтвердил Олег и шутливо добавил. – Только это удержало меня от того, чтобы бросить тебя за борт после той выходки, жалко уничтожать такую красоту.
– Ты же говорил, что тебе блондинки не нравятся?
– Мало ли что я говорил, разве можно всему верить? Кроме того, красота вещь абстрактная. Людям нравятся произведения искусства без всяких корыстных мотивов.
– Значит, ты любуешься мною как шедевром живописи? – фыркнула девушка.
– Нет, – улыбнулся Олег, – в живописи я признаю только натюрморты, висящие на кухне. Хотя в художниках разбираюсь: Паганини, Достоевский, Шаляпин, Страдивари… Хотя нет, постой, последний вроде бы авиаконструктор.
– Не смешно, – констатировала Аня и укоризненно добавила. – Ты даже не извинился после того случая!
Вздохнув, Олег печально произнес:
– На что только мужчины не идут ради прекрасных дам! Ладно, принимай извинения.
Встав, он резко упал на колени, так что они со стуком ударили в вытоптанную землю. Разведя руки в стороны, он с преувеличенным раскаянием произнес:
– Прости, что сразу не выбросил тебя за борт, в этом случае мне бы не пришлось связывать тебя по рукам и ногам!
– Идиот! Джинсы порвешь на коленях!
Присев на лавку, Олег горестно вздохнул:
– А самих коленей, значит не жалко?
– Колени заживут, а где ты новые брюки достанешь? А, кроме того, жалеть злобных негодяев, подобных тебе, нельзя. Меня еще ни разу в жизни не связывали!
– Да я воплощение доброты!
– Это все слова! Где подтверждение?
– Я ведь не бросил тебя за борт.
– Ты как тот осел, попросту разрывался между двумя желаниями: отхлестать меня, или вышвырнуть! Так что все с тобой ясно!
Печально вздохнув, Олег укоризненно произнес:
– Ну вот, меня опять не поняли! Аня, разве перед тобой когда-нибудь стояли на коленях?
