Глава 1
Когда Макар вышел к нужному дому, уже стало смеркаться.
Фонари не горели, и улица казалась подернутой нежной сиреневой дымкой,
сгущавшейся к палисадникам и светлевшей к середине дороги, где в здоровенной
сухой рытвине лениво развалилась пожилая коротколапая черная собака с толстыми
боками.
– Пятнадцать дробь пять, – прочитал вслух Илюшин
номер на доме и поправил спортивную сумку, висевшую на плече.
Прежде чем нажать на белую кнопку звонка, он оглянулся,
подумал пару секунд и наконец перешел на противоположную сторону дороги, косясь
на собаку. Шкура на ее боку собралась лоснящимися складками, словно кто-то
художественно разложил отрез бархатной ткани.
– Откормили тебя, голубушка, – заметил ей Илюшин,
проходя мимо.
Собака покосилась на него слезящимся глазом и тяжело
вздохнула.
Остановившись возле столба, Макар непринужденно прислонился
к нему и окинул взглядом улицу напротив.
Дом действительно был особенным, как ему и рассказывали.
Двухэтажное бревенчатое здание на красной каменной подклети потемнело от
времени, и старые наличники сливались со стенами, однако, приглядевшись, можно
было рассмотреть замысловатые узоры резьбы. В четырехскатной крыше виднелись
два квадратных окошка-бойницы, смотревших запылившимися стеклами в вечернее,
налившееся красным небо. Те же окна, что выходили на улицу, казались чисто
вымытыми, и на втором этаже за одним из них горел приятный мягкий свет,
приглушенный желтыми шторами.
– Интересно, зачем наверху окошечки? – пробормотал
себе под нос Илюшин. – Кто же придумал в такой крыше окошечки проделать?
Дверь со звонком разделяла дом на две половины, а над ней
нависал потемневший бутафорский балкончик, также богато украшенный резьбой. К
двери вели три широкие деревянные ступеньки, по которым Макар поднимался
несколько минут назад, заметив, что средняя проломилась и под ней можно
разглядеть песок и сгнившие доски. Крайнее левое окно на первом этаже было
плотно закрыто ставнями и, кажется, заколочено.
«Любопытно было бы узнать, сколько лет дому. Заря
Ростиславовна сказала, что это дореволюционная постройка, но в таком случае он
удивительно хорошо сохранился…»
Справа и слева от двухэтажного здания прятались за
палисадниками с традиционной сиренью одноэтажные дома, казавшиеся небогатыми
родственниками рядом со своим высоким соседом, хоть и обедневшим, но
сохранившим мрачное достоинство. Во дворе правого, выкрашенного сочной синей
краской, стоял высокий седой старик в ватнике, с садовыми ножницами в руках, и
поглядывал на Илюшина. Слева же никого не было: только за окнами, казалось, мелькали
какие-то силуэты – но, приглядевшись, Макар решил, что это лишь игра теней.
Собственно, на левом домике улица обрывалась, превращаясь в
тупичок: отсюда начинались густые заросли боярышника, в которых шуршало,
шелестело и издавало негромкое ворчание какое-то существо. За боярышником
неуловимо чувствовалась вода: Илюшин даже принюхался, но уловил лишь аромат
сирени, все сильнее наполняющий вечер.
В двухэтажном доме зажглось второе окно, и Макар решился. Он
уже сделал шаг по направлению к двери с белым звонком, как вдруг из кустов
боярышника вышмыгнула ободранная кошка и стрелой пролетела мимо собаки. Кусты
за ней продолжали шевелиться, будто в них осталось сидеть, поджидая добычу и
устраиваясь поудобнее, молчаливое чудище. Собака, даже не взглянувшая вслед
кошке, приподняла плешивую голову и опасливо покосилась сначала на заросли,
затем на человека, замершего в двух шагах от нее.
Ступеньки не скрипнули, когда Илюшин поднялся на крыльцо, но
ему показалось, что за долю секунды до нажатия на кнопку звонка внутри, за
дверью, кто-то негромко вздохнул.
Трель мелодично разнеслась по дому, минуту спустя внутри
зазвучали шаги, и Макару открыли.
– Здравствуйте. – За дверью стоял белобрысый
парень лет двадцати с небольшим – высокий, тощий, бледный, с прищуренными глазами.
Кадык на шее у него выпирал так, словно парень проглотил что-то острое,
вставшее поперек горла. За спиной парня горела тусклая лампочка, и в дверную
щель Макар разглядел старый кованый сундук, накрытый сверху темно-синей
потертой скатертью.
– Добрый вечер, – Илюшин обаятельно улыбнулся,
сбросил с плеча спортивную сумку. – Мне сказали – у вас можно комнату
снять?
Парень окинул Макара внимательным взглядом, словно ощупал.
– Можно… – протянул он, и на лице его появилось
подобие приветливой улыбки, хотя в глазах осталась настороженность. –
Проходите, пожалуйста.
Илюшин вошел в дом, и дверь за его спиной стала закрываться
сама. Последнее, что он увидел снаружи, обернувшись, был внимательный, почти
человеческий взгляд собаки.
– Откуда вы узнали о нашей гостинице? – Парень
приглашающим жестом указал на тускло освещенную лестницу.
– В санатории рассказали, – не моргнув глазом
солгал Илюшин. – Я хотел бы сначала посмотреть комнату…
– Разумеется! – Провожатый с каждой секундой
становился все дружелюбнее, и отчего-то это совершенно не нравилось
Макару. – Сейчас все комнаты свободны, поэтому я покажу вам самую лучшую…
Надеюсь, она вас устроит.
Поднявшись на второй этаж, парень порылся в кармане и извлек
оттуда ключ с маленьким номерком.
– Прошу вас.
Он открыл дверь, включил свет, и Макар оглядел небольшую, но
уютную комнату, ничуть не похожую на казенные безликие номера в гостиницах.
– Дом старый, поэтому ванных комнат только две – на
первом и втором этаже, – предупредил парень. – Одна неделя проживания
с завтраками и ужинами стоит семь тысяч, без питания – пять. Если вас
устраивает цена…
– Устраивает! Более чем устраивает! Если бы вы видели,
какие номера предлагают в вашем санатории… К тому же мне всегда хотелось пожить
в старом доме, проникнуться, так сказать, его духом! И завтраки с ужинами тоже
нужны, как же без них…
Илюшин болтал, играл в дурачка, осматриваясь с непритворным
любопытством, не давал вставить тощему ни одного слова, в то же время стараясь
не перегнуть палку. Опасности, о которой говорила ему Заря Ростиславовна, он не
чувствовал, и это было странным и неожиданным: ведь откуда-то взялась
напряженность в этом бледном тонкогубом парне с холодными голубовато-серыми
глазами. Напряженность Илюшин чувствовал позвоночником, он улавливал флюиды
неприязни и страха, исходившие от провожатого. Но дом пока затаился,
недоверчиво рассматривая нового человека, не выдавая себя ничем. «Интересно
будет проверить, что же здесь в действительности…»
Дверь наискось от них открылась – Макар успел удивиться тому,
что за ней собрались четыре человека, однако он не слышал голосов, – и из
освещенной комнаты вышла высокая белокурая дама с такой гладкой, почти
фарфоровой кожей лица, что на мгновение в памяти Илюшина всплыла немецкая
кукла, виденная им в гостях, когда он был ребенком. Те же большие глаза, чуть
припухшие снизу, красиво очерченный рот, маленький носик и нарисованные брови
над внимательными голубыми глазами. И такая же фарфоровая улыбка – немного
застывшая, чуть более радушная, чем требуется, слегка искусственная, словно
дама и в комнате сидела с тем же выражением лица, с которым вышла к гостю.
Бежевое вязаное платье с длинным кружевным подолом облегало стройную фигуру, а
на шее посверкивал золотой кулон в форме цветка.
