– Офицер, я прекрасно знаю, что делает взрыв под землей, а если чего и не знаю, то без этого обойдусь. Но я также прекрасно понимаю, что недооценивать врага нельзя. Монастырь стоит на этом месте сотни лет. Он никогда ни перед кем не отчитывался за свои действия по организации внутренней жизни. Несмотря на все усилия, ни в одном из архивов так и не нашли хоть какой-нибудь схемы его подземелий. Над этим работают десятки сотрудников, но все, что они обнаружили, – челобитную восемнадцатого века о жульничестве барыни, не рассчитавшейся с неким мужиком Евсеем за тес замковых камней для арок глубоких погребов. В силу понятных причин привлечь этого Евсея в качестве консультанта мы не сможем. Таким образом, у нас нет ни планов, ни очевидцев. Под нами может быть три подвала с гнилой картошкой или же многокилометровая система укрепленных галерей и бункеров с собственным метрополитеном. Мы действительно ничего не знаем.
– Разрешите? – робко обратился офицер.
– Что еще?
– Скорее, правильно ваше второе предположение. Мы тут тоже пытались разобраться, и нашли топокарту полувековой давности. На ней обозначен большой овраг в двух километрах отсюда, но сейчас он на местности отсутствует. Единственное разумное предположение – засыпан отвалами. Это свидетельствует о выемке огромного объема грунта, по нашим скромным прикидкам, его потребовалось более ста тысяч кубометров. Хотя не исключено, что его подвозили из какого-нибудь карьера.
– Нет, – уверенно ответил Ланс. – Это явные результаты подземных работ. Направьте поисковую группу в район бывшего оврага, не исключено, что там выходит штольня, по которой осуществлялась транспортировка. И нам нужно найти способ для определения подземных пустот.
– А как? Щупом не достать, миноискатель бесполезен. Мы уже по-всякому думали, но без толку.
– Ваше дело тщательно прочесать полигон и другие участки, менее всего пострадавшие при бомбежке. Думать будут другие, я их сам сейчас озадачу.
– Разрешите еще вопрос?
– Да?
– Надо бойцов побольше пригнать, в оцепление. По сути дела, периметр у нас держится на вертолетных облетах. Местные уверены, что здесь после взрыва разбросаны тысячи снарядов и единиц стрелкового оружия, рвутся сюда как мухи на мед, мечтая набрать побольше добра. У нас попросту не хватает людей для их задержания.
– Бойцов не получите, – твердо сказал Ланс. – Мы не можем посылать сюда кого попало, а надежных людей не хватает.
– Так что делать с местными?
– При обнаружении расстреливать. Гарантирую, у них быстро пропадет охота сюда наведываться.
– Младший лейтенант Кищенко, предъявите, пожалуйста, ваши права, путевой лист, документы на груз.
Водитель лениво достал из-за солнечного козырька требуемое, протянул гаишнику. Тот, дотошно изучив документы, хотел было что-то сказать, но шофер лениво процедил:
– Порожняком иду.
Гаишник внимательно посмотрел на водителя. Тот отличался на удивление фотогеничной физиономией: подобные портреты любят размещать возле районных отделов милиции на специальных стендах. Тип на пассажирском сиденье и вовсе походил на небрежно остриженную гориллу. Многоопытный гаишник даже не стал отводить взгляд в сторону, он и так прекрасно успел разглядеть машину перед остановкой.
– Порожняком говорите? А рессоры прогнуты, будто тонны три везете. Что в кузове?
– Анализы кала, – лениво ответил водитель.
– Кузов к осмотру, – не оценив шутку, произнес лейтенант.
– Командир, мы спешим очень, – ухмыльнулся водитель и выразительно потер пальцами друг о дружку.
Но на лейтенанта это впечатления не оказало. Дело в том, что он только что отчетливо ощутил запах крови, и его профессиональное чутье немедленно сделало стойку. Офицер знал, что неподалеку совершена крупная кража телят, их количество вполне укладывалось в две-три тонны. Если в машине окажутся туши, то можно рассчитывать на повышение в звании. Он не для того несколько лет тратил немалые деньги на учебу, чтобы, получив вожделенный диплом, ходить в младших лейтенантах. Так что предложение взятки его не вдохновило, ведь перед глазами маячил более заманчивый приз.
– Я сказал: к осмотру, – с нажимом повторил лейтенант и, отойдя от кабины, показал сержанту условный сигнал.
Понятливый служака склонился к окну служебной машины, достал автомат, повесил на плечо. Человеческая жизнь в эти времена ценится гораздо меньше трех тонн мяса, так что не стоит провоцировать потенциальных преступников.
– Ну смотри, потом сам жалеть будешь, – со странной насмешкой произнес водитель и открыл дверцу.
Гаишник с интересом осмотрел огромную желтую цепь с массивным железным крестом, болтающимся длинной стороной кверху. Если она действительно из золота, то водитель очень неплохо живет – не по средствам. Увидев, что пассажир тоже выходит, офицер насторожился:
– А вы куда?
– Да тоже разомну ноги, помогу кузов открыть, – и, столь же загадочно улыбнувшись, добавил: – Не хочу пропускать бесплатное кино.
Завидев на его шее аналогичную цепь, прячущуюся под рубашкой, лейтенант ощутил странный, тревожащий укол и непроизвольно положил руку на кобуру. Что-то здесь явно ненормально – слишком уж странно ведет себя эта парочка. На преступников не похоже, но и на обычную реакцию ни в чем не повинных водителей как-то не тянет. Да и грузовик какой-то… не такой. Одна надпись на тенте, выполненная странными, разлаписто-дергаными буквами, будто извивающимися в предсмертных муках, чего стоила:
В битве за Армагеддон
На колокольне врагов
Крест переверни
[3]
Нет, дело явно нечисто.
К сожалению, прислушиваться к голосу подсознания лейтенант не стал, а если бы послушался, то все бы обошлось, и он стал немножечко богаче.
Не стал.
Ухмыляясь и загадочно перемигиваясь, доверенные прихожане Последней Церкви, расстегнули застежки тента, сняли запоры, дружно отступили на пару шагов. Водитель карикатурно присел, с картинным жестом указал на кузов:
– Прошу, господин офицер! Наш скромный лимузин к досмотру готов!
Лейтенант чуть помедлил, покосился на напарника и, убедившись, что он держится настороже, шагнул вперед. Он даже не стал требовать от водителя самостоятельно поднять брезент – в этой машине он был на удивление чистым, скорее всего совсем новеньким. Отогнув угол в сторону, офицер заглянул в кузов.
Хотя контраст с солнечным днем внутри был разительным, гаишник мгновенно оценил доступную обстановку. Дальнюю часть рассмотреть не получилось – ее заслоняли. Впрочем, увиденного ему вполне хватило. Он не стал кричать – сознание отказалось реагировать на увиденную картину, только на его задворках билась полудохлая мысль, убеждающая, что это всего лишь муляжи, а то, что у них живые глаза, ему просто мерещится. И разве бывают живые глаза ТАКИМИ?!!!
