Шли без факелов — в темноте даже пламя свечи можно разглядеть от самого горизонта. Аршубиус, и при свете не очень-то ориентирующийся в здешних краях, чуть не сбрендил, пытаясь не сбиться с направления. К моему удивлению, он использовал компас оригинальной конструкции: горшок с водой, на поверхности которой плавал деревянный кораблик с каким-то черным камешком на палубе — нос суденышка указывал на север. Иридиане не переставали меня удивлять, хотя сегодня я не был расположен к размышлениям о прогрессивных и отсталых народностях этого мира.
Мрак, бездорожье, заросли, колдобины, каменные осыпи, крутые склоны и овраги — все эти бездушные противники начали трепать нашу армию с первых шагов. Одна за другой выходили из строя лошади и коровы — эти животные будто умышленно калечили себе ноги. Дозорный неудачно наткнулся на сук — оставил на нем глаз; другой сверзился с лошади, свернув шею. На берегу маленького ручья лодыжку сломала одна из женщин — в отличие от скотины ее бросать не стали: потащили на носилках, как и остальных раненых. Беспощадная логика бегства требовала бросить их, чтобы не задерживали движения, но на такой приказ ни у кого не хватало духу. Хотя вряд ли бы выиграли от такой жестокости — тогда уж надо оставлять детей и стариков, да и многих женщин. В принципе разумно — если самые крепкие и выносливые освободятся от балласта, шансы их существенно увеличатся. Только не пойдет никто на такое…
Бросив телеги, мы выгадали лишь одно — могли идти дальше, не заботясь о наличии дороги. Скорость не увеличилась — все те же три километра в час или около того. Многие просто физически не способны выдать больше, тем более на такой местности, а скорость отряда равняется скорости самого тихоходного бойца.
Некоторые умственно ограниченные дебилоиды не вняли настойчивым советам по поводу имущества — нагрузились, будто двугорбые верблюды. С самыми трудными кадрами разобрался брат Аршубиус — уж не знаю, каким образом провел воспитательную работу, но только все они резко побросали баулы, решив идти налегке (с виду даже добровольно). Но при этом он не возражал против бочонков, перетаскиваемых группой иридиан, и на лошадей, принадлежащих единоверцам, тоже не обращал внимания, — а они были навьючены серьезно. Я не стал вмешиваться — подозревал, что все это неспроста: сам епископ проявлял нездоровый интерес к этим грузам, а на церковное имущество они не похожи. Хоть убейте, но не поверю, что в храмах миролюбивых еретиков используются стрелы для баллисты.
Сегодня Конфидус у нас за главного — вмешиваться в его деятельность не стоит.
Останавливаюсь перед очередным оврагом. Темень хоть глаза выколи — как бы не завел нас «иридианский Сусанин» в какое-нибудь бездонное болото. Осторожно спускаюсь, ведя коня в поводу. Умное животное фыркает, переступает осторожно, но не упирается: боевой конь — это гранитная глыба с правильным характером.
Копыта зашлепали по воде — или ручеек чахлый, или просто после дождей влага на дне скопилась. Вверх идти труднее — ноги скользят по мокрой глине, мимо нас, будто заправский конькобежец, вниз проехала орущая от ужаса корова. Какая-то старуха уцепилась за рога, пытается остановить растерявшееся животное, — так и исчезают вместе.
Останавливаюсь, пытаюсь по звукам понять, что стало с буренкой и бабкой. Не понять…
Мимо проходит сгорбившаяся женщина — на плече тащит связку сразу из трех кольев. Стахановка, блин! Сказано было — по два брать! Или считать не умеет? Да кто их знает, местных блондинок…
Нескладная девочка-подросток шагает за матерью — вот у нее на левом плече два скромных кола. Над правым виднеется перепуганная мордочка кошки — обняв хозяйку за шею, она с ужасом косится на фыркнувшую лошадь, а затем взгляд становится заинтересованным: увидела Зеленого. Птиц тоже узрел биологического врага — злобно гавкает, будто цепной пес. Глаза у ошалевшей мурки вырастают до размера рекордных арбузов.
Девушка с чудесной фигуркой — даже мешковатое грязное платье не может ее скрыть. Тоже два кола на плече — все правильно. Проходит мимо — хоть уставшая и перепуганная, но глазки не забывает строить. Пользуюсь я здесь популярностью…
Стоп, а почему так прекрасно все вижу? Ведь когда выходили, пальцы на руке с трудом различал. Ведь ночным зрением не владел ни на Земле, ни здесь.
Подняв голову, чуть не выругался: в тучах что-то невероятное творится. Будто водоворот огненный открылся, пытаясь их затянуть, да только не получается у него ничего. Бледные сполохи закручивает по часовой стрелке, уводя за горизонт. Не зарницы далекие, и не северное сияние — вообще непонятно что. Первый раз вижу такое. Но, судя по равнодушию толпы, явление обыденное — лишь я один удивлен.
Прячу удивление глубоко в карман. Я вам не лопух растерянный — я всевидящий и всезнающий страж. Эх… даже не спросишь ни у кого — и так уже раз сто попадался на мелочах подобных. А интересно ведь…
Из мрака вырастает всадник, позвякивая железом, приближается. Арисат — по силуэту уже узнаю.
— Сэр Дан, Аршубиус говорит, что сейчас спуск должен начаться. До самого брода вниз и вниз будем идти — редко когда вверх.
— А далеко до брода еще?
— Говорит, к рассвету вряд ли поспеем — слишком медленно идем. Но это, может, и к лучшему — не представляю, как по такой темени переправляться. Брод там, говорят, плохой, а после дождей вода должна подняться — еще хуже станет.
— Это хорошо…
— Чего ж хорошего?!
— Погани тоже трудно будет, если за нами на другой берег сунется.
— Там вроде замок есть или крепость — за стенами укроемся, и гарнизон поможет отбиться.
— Уверен, что есть? Может, там головешки одни уже давно остались…
— Может, и так — из наших давненько здесь никто не бывал. Да и зачем нашим сюда ходить — по найму много не заплатят, а добычи богатой на границе не взять. Если кому и везет сердце добыть, так это раз в сто лет, да еще и делиться со всеми придется. Зато голову сложить тут вообще легко — забесплатно. А скажите, сэр Дан, — свесившись вниз, Арисат еле слышно заканчивает вопрос: — Тогда, в первый день, когда вы только пришли… Когда погань напала и сэра Флориса убили, помните? Тогда в бане вы были, говорят, Йена к вам приходила. То есть не Йена, а тварь перерожденная, что ее тело забрала. У вас там что-то было с ней… ну… такое… или так, просто разговор вели какой?
Продолжая шагать вперед, отвечаю с каменным лицом:
— Пусть это останется нашей маленькой тайной.
— Господи, — охает Арисат, растворяясь во мраке.
Похоже, обо мне скоро пойдут скабрезные легенды.
Если выживем.
* * *
Первый раз на нас напали, когда на востоке только-только наметилось просветление. До рассвета еще прилично, но уже заметно — он не за горами.
К тому моменту носилок у нас прибавилось. Обещанный Аршубиусом спуск давался нелегко. Теперь понятно, почему здесь нет дороги: трудно ее провести через нагромождение скал, осыпей и глубоких расселин. Даже пешему приходилось несладко: люди оскальзывались на мокрых камнях, падали на развалах валунов, потеряв равновесие, скатывались с крутых склонов.
