Спускаясь с холма, мы недолго петляли в лабиринте тропинок – вскоре выбрались на склон, покрытый виноградниками. Несмотря на то что за ними никто не ухаживал, гроздьев на лозах хватало, к сожалению, еще зеленых. Но это все равно порадовало – если нам повезет пережить это лето, то, возможно, полакомимся ягодами, еще и изюма впрок насушить можно.
Не нужно иметь орлиного зрения, чтобы понять: южные склоны всех холмов, возвышавшихся над озером, были покрыты такими же рядами виноградников. Культура эта капризная, негативно реагирующая на холод, и то, что она здесь процветает, зримо свидетельствует о мягкости климата. Внизу, на прибрежной равнине, куда ни глянь, можно рассмотреть зеленые пятна и прямоугольники полей – последние, несмотря на заброшенность, выделялись четко. Ни лесов дремучих, ни пустошей каменистых, ни скал – территория почти сплошь возделанная. Деревень и хуторов очень много: весьма урбанизированный край. Такой плотной заселенности я в этом мире еще не встречал, если, конечно, не вспоминать столицы Ортара.
Сколько здесь проживало людей до катастрофы? Десять тысяч? Пятнадцать? Двадцать? Вряд ли меньше. По меркам моего мира, просто смех, а по местным – очень даже серьезное население. Странно, что не видно городов, хотя парочка сел могла, наверное, называться городками – вокруг одного даже стена имелась.
Нужно быть полным дураком, чтобы не понять: это благодатный край, будто созданный для счастливой жизни и процветания. Если нам суждено выжить, то делать мы это будем именно здесь – я не верю, что во всем Межгорье найдется место лучше.
Имеются и минусы: нелегко здесь будет Люку – для охоты придется перебираться через холмы, к лесам. Зато рыбакам благодать – в таком огромном озере добычи должно хватить на всех. Противоположный берег плохо просматривается, а восточный край и вовсе угадывается смутно. Километров двадцать в длину – это минимум, и по ширине не меньше десятка. Виднеется несколько архипелагов и отдельных островов – все клочки суши ярко-зеленые от густых зарослей, со светло-серыми полосками пляжей. На одном вроде вырубки просматриваются и деревенька небольшая. Может, как раз рыбачья.
Озеро меня озадачило: его масштабы несколько не соответствовали словам герцога про: «…пять дней конному, если с запада на восток; а на востоке с севера до юга можно за два дня добраться…» Если верить карте, крупных озер по центру Межгорья должно быть четыре штуки. Пусть карта не дружит с масштабом и остальные окажутся меньше, но тоже должны быть приличными. Насколько я подозреваю, один «конный день» – это приблизительно тридцать – сорок километров. Если учесть наш путь сюда и то, что с вершины холма побережья моря разглядеть не получилось… Или герцог заблуждался, или учитывал лишь центральные области долины, наиболее благоприятные для земледелия, а скудные горные районы игнорировал.
Впрочем, задумываться о географических ошибках не стоит – пусть даже Межгорье в десять раз больше окажется, мне-то что с того? Слишком большое озеро? Ну так радоваться надо: чем больше озеро, тем больше в нем рыбы. Нам надо чем-то кормить людей, так что остается только благодарить небеса за такие географические неточности.
А вот на реке рыбакам, наверное, делать нечего: неширокая, с очень быстрым течением, богатая на бурные перекаты. Хотя могу и ошибаться – вдруг там форель косяками ходит или еще что-нибудь не менее деликатесное. Долину в холмах прорезала узкую, будто каньон, в озеро впадает стремительно, одним рукавом, и полоска ее вод тянется на километры от берега – эта светлая струя отлично просматривается сверху.
Здешним жителям река мешала – разделяя серповидную долину на две неровные части, препятствовала сообщению между берегами. Но народ это решил просто: я насчитал целых три капитальных моста. А еще жители научились использовать силу быстрых вод: они крутили колеса четырех мельниц, используемых для ирригации и помола зерна.
А здешние владыки еще и берега обрывистые научили на себя работать – для защиты замка приспособили.
Мальрок располагался на правом берегу реки, в районе устья. Таким образом, изгиб русла защищал его с востока и частично с севера, а озеро – с юга. Полностью открытым оставался лишь запад, но там, у подножия низкого плоского холма, на котором расположился замок, от озера был прорыт широкий канал – он лишь метров сорок недотягивался до реки, завязнув в скальном выходе. Но захоти осаждающие подобраться к стенам посуху, обломались бы: на этом перешейке возвышалась огромная квадратная башня, будто пробкой запечатывая проход.
В итоге замок фактически располагался на полуострове с узким перешейком – прямоугольником суши метров двести пятьдесят в длину и двести в ширину. Оставив перед водами реки, озера и канала полоски суши не более пятидесяти – шестидесяти метров в самых расточительных случаях, поднимались высокие стены из серого камня, образуя новый прямоугольник, грубо копирующий форму полуострова. Из его северо-восточного угла, будто черенок листа, отходила отдельная стена, связывающая башню, закрывающую проход, с основным укреплением. Стена эта была ширины неимоверной и с двух сторон украшена рядами зубцов. В ее чреве, судя по всему, пролегал туннель – единственная дорога в замок. Защитники крепости могли легко ее оборонять со стороны реки или со стороны канала, если там окажется неприятель. Ну и шастать туда-сюда по ней тоже могли без лишнего риска.
Башня, запирающая перешеек, была не единственной – я насчитал еще семь ее уменьшенных копий по углам и сторонам замка. И еще по центру поднималась парочка, соединенная друг с дружкой такой же монументальной стеной, как и та, что вела к башне перешейка: одна – огромная, вычурной архитектуры, видимо, сам донжон; вторая – тощая, но высокая, со шпилем наблюдательной вышки. Эти укрепления образовывали миниатюрный внутренний замок – обиталище аристократа и его семейки.
Окажись я захватчиком, пришедшим завоевывать эту землю, – взглянув на этот замок, пошел бы искать на озере местечко поглубже с целью покончить жизнь самоубийством. Я, конечно, не великий стратег, но даже минимальных познаний хватает, чтобы понять: при наличии сильного гарнизона эта крепость неприступна.
Даже издали можно было разглядеть, что стенки канала скальные, как и береговые обрывы, – нечего и мечтать проделать там подкоп. Разрушить укрепления метательными машинами? Думаю, имей я дивизион крупнокалиберных гаубиц, то все возможно, но вот без современной артиллерии… Да тут надо миллионы камней из катапульт и требушетов выпустить, чтобы засыпать этот замок. Иначе не получится – не верю я, что эти стены можно разрушить простыми булыжниками. Очень уж солидно выглядят. Конечно, дай время – падут и они, вот только времени уйдет столько, что девятилетняя осада Трои покажется пейнтбольным состязанием выходного дня.
Тараны? Единственное место, куда их можно направить, – башня, закупоривающая проход. Перед ней ров – неглубокий, узкий, но его все равно придется закапывать. Рогатки, ряды кольев, наверняка и ловушки там имеются, стрелы и дротики из амбразур, само собой, как и камни из катапульт обороняющихся, – трупов будет не счесть… Ну да ладно – к воротам как-нибудь машины дотащим, если не будем беречь солдат. А как дотащим, так и оставим их там, потому что гарнизон, сделав вылазку, легко их уничтожит. Почему? Да потому что трудно будет через тонкий перешеек все эти колья, каналы, ловушки и рвы под огнем подкрепления подводить. Эта теснота на пользу осажденным окажется – или трать золотые годы жизни на срыв берегов и засыпку канала (все под тем же обстрелом), или отказывайся от идеи воспользоваться таранами.
