Обернулся, внимательно изучая обстановку.
Скальная стена, нависающая над ущельем древней дороги. Устье пещеры заложено камнями, но оставлен проход, прикрытый драной циновкой. Слева очаг, между ним и скалой стоит старый покосившийся фургон, расползающуюся парусину треплет ветерок. За спиной, возле злосчастного бассейна, все еще сучит ногами неугомонный Мараш, в двух шагах неподвижно лежит старуха, а если посмотреть в ее сторону дальше, то можно разглядеть груду отесанных камней, оставшихся от какого-то серьезного строения.
Это мое поле боя. Здесь я должен встретить второго дема и победить. Бежать рискованно – хотя бы денек надо отсидеться в тепле. Пусть даже голос в темноте рекомендовал бежать отсюда как можно быстрее – без отдыха я ни на что не годен. Какие у меня шансы в схватке? Если враг не сглупит, то никаких. Парочка трупов, тело твари, окровавленный живой скелет, пожирающий сало. Я бы на его месте при виде такой картины расслабляться не стал.
Значит, глупить он не будет. А если и будет, то в рамках приличий.
Покосился на остатки фургона и голые гибкие ветки высокого кустарника, вымахавшего выше повозки. Затем на палочки в стакане и кольчугу Гоба, развешанную под скальным козырьком у входа в пещеру. Получается, дем ушел, не взяв доспехов, налегке.
Опять взглянул на повозку. Вытащил из стакана одну из палочек, осмотрел. Сухая древесина. Твердая. Из такой хорошо деревянные копья делать – примитивные. Маловата, конечно, для подобных целей.
Хотя…
Кажется, у старухи был неплохой нож?
* * *
Погода опять начала портиться. С неба не лилось и не сыпалось, но начало стремительно холодать. Лужи подернулись ледком, мороз щипал кожу, стремительно вытягивал жар из углей очага. Ночью придется прятаться в вонючей пещере, иначе можно околеть даже у огня.
Гобу, видимо, надоело мерзнуть – на лысой вершине холма защиты от ветра не было, а костер там разжигать нельзя. Решив, что на сегодня с него хватит, он поспешил к пещере. Там теплый очаг, горячая похлебка, любимое сало, задушевные разговоры с Марашем и сексуальные развлечения с женщиной, единственное достоинство которой заключалось в том, что альтернативы ей не было.
Увы, все оказалось не совсем так.
Я сидел перед дымящимся очагом и употреблял сало. Неспешно, предварительно нарезав его тончайшими ломтиками и присыпав душистой острой травкой, мешочек с которой нашел на столе. Спереди меня грел огонь, спину прикрывал плащ Мараша, в желудке тепло от простой и сытной еды. Жизнь если не прекрасна, то налаживается.
Я не видел, как приближался Гоб, но по невнятному звуку, непроизвольно вырвавшемуся из его горла, понял, что он оценил открывшуюся картину. Дальнейшие слова, произнесенные голосом предельно ошеломленным, подтвердили первоначальное предположение:
– Шлюхино вымя! Что это?! Мараш! Что с ним?!
Проглотив очередную порцию пережеванного сала, я, прислушиваясь к приятным ощущениям в желудке, лениво и четко пояснил:
– Я. Его. Убил.
Гоб не производил впечатления человека, мгновенно реагирующего в запутанных ситуациях. Вот и сейчас он сделал паузу, после которой задал нелепый вопрос:
– Ты притворялся калекой?!
Игнорируя его любопытство, я теми же раздельными словами описал все, что случилось с остальными обитателями пещеры, а также заглянул в ближайшее будущее:
– И ведьму. Я. Убил. И пупсика ее. Тоже я. И тебя. Тоже. Убью.
– Да кто ты такой?!
– Мараш называл меня матийцем.
Уж не знаю, что демы не поделили с этими самыми матийцами, но относились они к ним не лучше, чем кошки к собакам. Гоб отреагировал правильно – как я и надеялся. Не стал громко произносить нехорошие слова, в бешенстве топотать ногами по замерзающей земле или иным смешным способом демонстрировать всю глубину охватившего его негодования. Достаточно один раз услышать звук, с которым меч покидает ножны, – и ни с чем его никогда не перепутаешь. Даже если сидишь спиной к источнику.
Гоб, может, и не гений, но и не дурак. Пусть и зол на всех матийцев, но понимал – дело нечисто. Перед ним противник, расправившийся с сильным воином, ведьмой и тварью из опоганенных земель. Может, он и не выглядит чересчур угрожающим, но это не умаляет его опасности.
Гоб приближался осторожными уверенными шагами. Наверняка с занесенным для удара мечом. А я продолжал сидеть все в той же беззащитной позе. Не оборачивался. Не хватался за меч. И даже не шевелился. Если не считать челюстей, расправлявшихся с очередным ломтиком сала.
Мне не было нужды оборачиваться. Подойти Гоб мог по единственному пути – между стенкой злосчастного древнего бассейна и трухлявым фургоном. Он уже близко. Совсем близко. Вот-вот взмахнет сталью.
Под ногой дема хрустнул ледок в луже. Все – пора.
Левая рука, до этого расслабленно упиравшаяся в бедро, коротко дернулась, резко потянув замаскированную бечевку, связанную из полосок тряпья. Миг сопротивления, а потом ступор вырвался, освобождая гибкую ветвь – тетиву простенького механизма.
Треск, удар, звон выпавшего из руки меча. И все – Гоб перестал приближаться.
Проглотив очередную порцию сала, я продолжил начатую беседу:
– Мараш ошибался. Я не матиец. И не межгорец. И не ортарец. Я вообще не с этой планеты. Ты спросишь – с какой? Отвечу: не суть важно. У меня был выбор: умереть – или стать диверсантом из другого мира. Ты не знаешь значения слова «диверсант»? Да откуда тебе знать… Диверсант – это человек, которого отправляют на вражескую территорию с заданием устроить противнику как минимум единичную пакость. Те, кто меня сюда послал, не желают вам зла, но и добра от них не жди. Если задание будет выполнено, вам придется туго. Все местные разборки – ничто против лавины развитой технической цивилизации.
Новый ломтик сала: разговор не должен отвлекать от процесса пополнения резервов.
– Гоб, ты испугался видения поступи моего мира? Не бойся – тот мир, посылая меня сюда, сделал ошибку. Цивилизация, разговаривающая с природой на языке механизмов, по сути своей слишком уязвима. Отбери у нее технику – и все, коллапс. Я сейчас филиал этой цивилизации в ситуации, когда техники нет и не предвидится. Для катушки радиального контура мне нужно пять с половиной метров медной проволоки диаметром шесть десятых миллиметра. Всего таких катушек сорок восемь штук. Итого: двести шестьдесят четыре метра тонкого провода выдержанного сечения, покрытого диэлектрическим лаком. Причем толщина лака должна быть одинаковой по всей протяженности, иначе витки будут неравномерны. И это только на радиальные контуры. Если посчитать все катушки индуктивности и реле, то мне надо найти около двух километров медной проволоки диаметром менее миллиметра. Если с толстой что-то можно решить и в этих условиях, то кто мне вытянет провод в восемнадцать сотых миллиметра? Есть такие уникумы? Можешь не отвечать – сам знаю, что нет. Для подобной работы необходимо специальное оборудование. Я в общих чертах представляю какое – меня учили. Но лишь в общих. В голове четко засело слово «фильер»
[3]
, и даже кое-какие мысли насчет того, что же это такое. Но этого мало. Сюда нужен гений, знающий о проволоке все. Но даже он окажется в тупике, когда, потратив не одно десятилетие, сделает свою проволоку и очередь дойдет до всего остального. Установку проектировали максимально простой, но это лишь с точки зрения развитой технической цивилизации. Для местного уровня она по сложности то же самое, что лазерный принтер для древних египтян. Необходимы сплавы с заданными свойствами, химически чистые материалы, прецизионная обработка многих деталей. Много чего сложного понадобится. Невозможного… Не утомил тебя деталями?
