* * *
Старая западная промзона. Почти все развалено и разворовано, из действующих объектов здесь лишь пожарная часть сохранилась, и автозаправку на перекрестке новую поставили. Эхо отражает гул моторов от стен корпусов и железобетонных конструкций; к обочинам, переваливаясь с боку на бок, неспешно отступают отъевшиеся на мертвечине вороны. Тоха нахохлившимся воробьем сидит на броне самоходки. Он готов ко всему. В разгрузке три тяжеленных обоймы, еще одна в винтовке и четыре в рюкзачке. Хорошую перестрелку можно устроить. В кобуре – пистолет, пару ручных гранат тоже прихватил. Ну и нож – куда же без него. Под разгрузкой тяжелый бронежилет. Все эти предметы для него стали чем-то будничным, почти родным.
А ведь всего несколько дней назад все обстояло не так…
Свинок не было. И людей тоже не было – все будто вымерло. Но Тоха не верил, что обойдется без проблем. Слишком много шума, и слишком важный вражеский объект они хотят поднять на воздух. Не позволят им это проделать в спокойной обстановке – обязательно создадут сложности.
Танк замер у поворота – метрах в пятидесяти в склон отвала врезалась дорога. Далее, неполным витком серпантина, она ползет наверх – к плоской вершине с белеющими недостроями «Холма влюбленных». Приблизительно до середины подъема путь выложен злополучными бетонными плитами. Правда, многие из них уже повторили судьбу асфальта: расползлись по стыкам или даже на склон соскользнули. Грунт в отвале неустойчив – живет своей странной жизнью с частыми оползнями и усадками.
Рощин, выглянув из командного отсека, громко скомандовал:
– Приехали.
Ну что ж – приехали так приехали: Тоха спустился на землю, направился к танку. Там собиралась группа прикрытия: Лысый, Юлька и пацан. По сути, вся их пехота – лишь Бакаева не хватало. Но у него отдельная задача: засядет в кустах на середине подъема. И если враг уничтожит танк и четверку приданных ему бойцов, он встретит свинок залпом из гранатомета, после чего тут же помрет смертью храбрых. Но если хоть что-то успеет подбить, то немного замедлит их продвижение.
Ревели бульдозер и танк, налетевший порыв ветра заставил всех зажмуриться от поднявшейся пыли. Пауза затягивалась – отряд должен разделяться, но Рощин, похоже, собрался что-то пафосное толкнуть при прощании с заслоном. Ведь если что – на смерть остаются. И плевать, что добровольцы, – замысел его, и все смерти тоже на его совести будут. Тарас вон до последнего настаивал, чтобы не разделялись – так и поднялись наверх всем составом, отбиваясь от преследователей по мере их возникновения. Но полковнику виднее… Да и согласен с ним Тоха – на этой дороге они будут на виду у всего города. Не хотелось бы попасть под обстрел из гаубиц и танковых пушек. Да и склоны непроходимы лишь для техники – автоматчики вскарабкаются на вершину без проблем, и разглядеть их среди зарослей будет нелегко. Проблемно будет отбиваться – там не меньше сотни бойцов потребуется на круговую оборону.
Наконец Рощин решился, но ожидания Тохи при этом обманул – пафос не присутствовал:
– Ребятки, вы Юльку берегите. Хоть и психованная, но женщина – ей рожать еще. А ты, Антон, без инстинкта самосохранения остался – плохо это. Смерти ищешь. А кто ее ищет, тот находит, – не надо тебе это делать. Удачи вам. И нам…
Тарас, реагируя на повелительный жест Рощина, продолжил движение, начав поворачивать к отвалу. Глядя, как вслед за бульдозером тащится туша искалеченной самоходки, Тоха ощутил, как сердце кольнула льдинка. Он понял – не увидеть ему ее больше. «Бог войны» идет в свой последний бой – на Плешивке финиш. Назад орудию уже не спуститься. В лучшем случае бросят.
В худшем…
Никитин, спустившись с брони, глядя в ту же сторону, с наигранной веселостью заметил:
– Если у них на подъеме вдруг шарахнет снаряд в стволе, от этого холма ничего не останется – всем этим мусором город закопает. Шучу. Значит, так – мы загоним танк вон в тот заброшенный цех. Оттуда через окна сможем бить на все четыре стороны – места для разворотов там полно. И выходов там несколько: не зажать нас внутри. Первая пара идет вон на ту кирпичную бочку – лестница там есть, и обзор хороший. Задача снайпера первой пары – выбивать свинок с гранатометами: у элитников они нередко бывают. Вторая пара – на крышу соседнего цеха: там тоже лестницу вижу. Задача другая – выбивать бронированные противотанковые средства. В первую очередь бей по бэтээрам с ракетами – опасные штуки. Потом уже по гаубицам – сомневаюсь, что они сумеют их правильно наводить, но мало ли… Не отвлекайтесь на расстрел автоматчиков или грузовиков – ваша задача прикрывать нас от противотанковых средств. На рожон не лезьте – нам мертвое прикрытие не нужно. Гранатометы каждой паре дали на крайний случай – если бронетехника прижмет на позиции. Да и с тремя гранатами не развоюетесь.
Тохе кое-что не понравилось:
– Товарищ майор, разрешите мне на крышу пожарки залезть? Вон она. Оттуда обзор получше, чем с крыши цеха или с той бочки.
– Далековато от нашей позиции. Метров под сто от поворота выходит.
– Мне без разницы – у меня винтовка на два километра бьет. А оттуда обе дороги, что к центру ведут, просматриваться должны хорошо.
– Не спорю – позиция неплохая. Но когда Рощин даст сигнал, что вы делать будете? Здесь вон – канава бетонированная есть. Как раз поперек тянется – от ударной волны лучшее укрытие. Вы добежать до нее можете не успеть, если на пожарке засядете.
– Товарищ майор, успеем! Или за стеной заляжем. Снаряд ведь не очень мощный.
– Боец, снаряд вообще-то атомный! Но добро даю – ты сам напросился. Только в здание не суйтесь – не хватало еще на крыс нарваться.
Вдали треснуло, затем еще раз, потом рвануло, заработали десятки автоматов.
– Ну все, – произнес Никитин. – Началось: Никодима ребята бой начали. По местам все.
* * *
Все – больше он терпеть не мог. Это не может продолжаться бесконечно.
Последняя капля – разбитый нос. Он, как обычно, присел подремать на унитазе – и неудачно упал. Это не первое неудачное падение: у него уже бывали прецеденты.
Больше не будет – это последний раз.
Поднявшись, он направился в сторону туалета, но едва достиг коридора, как развернулся в другую сторону. Сердце сковало холодом: если свинки сейчас попытаются ему помешать, все будет кончено. Наверняка схватят странного оператора и потащат к Грише. А там все решится быстро – наведение указательного пальца, вытягивание во двор, автоматная очередь в упор.
Двенадцать дней он, сидя на своем рабочем месте, анализировал всю доступную ему информацию. И не забывал следить за деятельностью свинок и их человеческого бога – Григория. Не раз замечал, как тот проходит мимо распахнутой двери – в этот тупик заглядывает. Зачем? А затем – здесь располагается что-то вроде музея их «дела». Комната с фотографиями на стенах, графики статистики, несколько артефактов с корабля и того, первого объекта, из-за которого все это стало возможным.
