Граций не сомневался, что к полудню в его распоряжении будет около тысячи послушных солдат, больше не помышляющих о бабах и пьянстве. Естественно, это лишь временно: память у быдла коротка, и через несколько дней они опять начнут мечтать о старом.
Но если повезет, к тому времени цель похода будет выполнена.
* * *
Советник, закрывшись в кормовом отсеке, спал сном младенца. Солдаты экипажа, подремывая в центральном, видели сладкие сны, как они получают по мешку золота и устраивают самый разнузданный загул в истории войск Коалиции. Феррк, ворочаясь на жестком ложе, непрерывно вздыхал – ему очень хотелось находиться сейчас в деревне, обнимая одной рукой пухлую бабенку, а другой пивной бочонок. Но нельзя – своим местом при Грации пройдоха очень дорожил. А ведь как охота…
В деревне сейчас находились солдаты двух стрелковых батальонов, саперной роты, двух эскадронов драгун, отдельного разведотряда, мортирной батареи, обозной полусотни, мехвзвода, только что созданной гарнизонной роты, ланийского эскадрона и нескольких совсем уж мелких подразделений. Ввиду превратностей войны штатного состава не было нигде, но, если всех собрать в кучу, получится более тысячи вояк.
Из этой тысячи отдыхали только сотни полторы, причем большая часть занималась этим из-за невозможности присоединиться к загулу – больные, раненые и покалеченные, а также запертые Грацием в холодный погреб.
Остальные спать не собирались – они веселились. Хватило пары часов, чтобы подразделение цивилизованной армии смахнуло с себя пыль прогрессорского налета, превратившись в стандартную банду средневековых мародеров. И хотя здесь не имелось свежезахваченного города, солдаты все равно решили реализовать свое право победителя: взятую крепость положено отдавать на разграбление. И никто не вправе этому мешать.
Так было при их дедах и прадедах, а кое у кого и при отцах. Пора вспомнить былое. Пусть Энжер со своим прогрессом катится прямиком в ад, и все семнадцать королей вслед за ним. Сегодня они солдатам не указ, и дисциплинарный устав им тоже не указ.
Две сотни несостоявшихся жертв на такую толпу маловато – победители резво мобилизовали все женское население деревни. От худосочных подростков до беззубых старух: озверевшая солдатня ничем сегодня не брезговала. Бойцов будто безумием накрыло, причем всех одновременно. Смирные и дисциплинированные солдаты превратились в кровожадных насильников. Они вламывались в дома, хватали девочек, годящихся им в дочери или даже внучки, грубо тащили на сеновалы или валили прямиком на земляной пол. Если отцы и братья пытались этому помешать, в дело шли приклады и штыки. Некоторых убивали или калечили просто так – даже без попыток к сопротивлению. Брага, замешанная с грибной пыльцой, легко ломала последние замки морали: хотелось все сразу, побольше и только для себя.
Браги, кстати, на всех не хватило – запасы иссякли почти мгновенно. Недолго думая разграбили офицерские пайки в обозе, с хохотом закусывая дорогое вино элитным сыром, тягучими конфетами и вялеными ланийскими дынями. Этого тоже не хватило – толпа отправилась на штурм дома старосты. Офицеры, устроившиеся там на ночлег, не рискнули препятствовать вторжению – повыпрыгивали в огород через окна, перебравшись в сараи и на сеновал.
В погребе обнаружилась сокровищница – несколько высоких бочек темного пива, хмельного кваса и даже немного вонючего ржаного самогона. Вытаскивать их никто не стал – разливали во все, что только можно, прямо на месте. Пойло хлестало отовсюду сразу – глиняный пол начало затапливать. Уровень быстро поднялся до колен, и далее почти по пояс, воздух покинул крошечное помещение, уступив место облаку спиртовых паров. В этом мареве упившиеся солдаты быстро теряли сознание и падали. Их топтали остальные жаждущие, бедолаги захлебывались, но их судьба никого не волновала – содержимое погреба продолжали вычерпывать ведро за ведром. За очередь к этой бурде наверху дрались – доходило до штыков и поножовщины.
Параллельно вспомнили, что ланийцы, презирая спиртное, тешат себя курением конопли. Конопли, кстати, на здешних огородах хватало – крестьяне выращивали ее ради грубого волокна. Молодая, весенняя, ни на что не годная. Без разницы: солдаты начали возиться с самокрутками, а более опытные наркоманы устраивали дымные жаровни в закрытых наглухо палатках. Пьяные до потери соображения меднозадые новобранцы и вовсе пытались получить удовольствие с помощью нарванного в потемках укропа или другой бесполезной растительности. Самовнушение – великая вещь: желторотики начинали видеть удивительные вещи даже после пары затяжек сельдереем.
К полуночи в деревне сгорел один дом и два сарая. На улицах в навозной жиже возились упившиеся до умопомрачения, стонали десятки избитых и порезанных. Четверо солдат захлебнулось в погребе старосты, еще шестеро погибли в драках за женщин. Трупы лежали на улице, белея портянками – сапоги с них поснимали.
Это было только начало: веселье продолжалось.
* * *
– Господин, мы добавляем в нашу брагу пыльцу особого гриба. Если пить без гриба, надо очень много браги, чтобы напиться. С грибами ее расходуется мало. Эти ублюдки к нашим грибам непривычны – они превратились в дурачков. Их можно сейчас убивать голыми руками. Очень мало осталось тех, кто может драться. Прошу вас – спешите, иначе они от нашей деревни ничего не оставят. Они все обезумели.
Малкус, выслушав крестьянина, кивнул:
– Не переживайте – им недолго осталось веселиться. Мы сейчас начнем. Ты сможешь повести передовой отряд? Нам надо накрыть их офицеров – если не всех, то большую часть. Они ведь в доме старосты расположились?
– Да, там очень большой дом. Наш староста еще и сборщик податей – вторая голова по уделу. Богато живет. Только офицеров там уже нет: солдаты все разнесли.
– Не понял. Где сейчас офицеры?
– Да кто где. Попрятались от греха… Солдаты ведь сильно разгулялись – под руку им лучше не подворачиваться.
– Понятно… Ладно, все равно поведешь передовой отряд туда. Пошарят вокруг – может, кого и найдут. Офицеров надо резать в первую очередь. Без них это быдло окончательно превратится в стадо баранов.
Дождавшись, когда крестьянин удалился, министр повернулся к разведчику:
– Ну?
– Танк стоит за деревней, на юге. Его поставили перед рвом, со всех сторон понатаскали рогаток. И заперлись в нем – снаружи никого не видно.
– Он сможет переехать через рогатки?
– Дракон? Конечно, сможет – они же деревянные. Гусеницами в щепки переломает – ему это запросто.
– Плохо…
– Сразу ехать он не сможет – они заглушили моторы. Точно неизвестно, но вроде бы у дракона их сразу два. Пока они очнутся, пока заведут – время пройдет. А иногда он капризничает, не заводится, и тогда надо выбираться наружу и раскручивать железную рукоять.
– Выбираться наружу? На такое везение я не рассчитываю… Твои люди сумеют подобраться к танку незамеченными?
– А чего там уметь – прямиком по рву и доползем куда надо. Если уж вообще страх забыть, сможем им даже по броне прикладами постучать. Ночь темная, луны в тучах не видать – не заметят они нас из своего железного сарая.
