- Лотариназ, не надо! - для
острастки я клацнула зубами. Красавчик (мне было еще трудно называть его папой
даже в мыслях) отдернул руки и натянуто улыбнулся. Мы молча посидели пять
минут, после чего одновременно выразили мысль пойти в ресторан при отеле и
выпить чего-нибудь способствующее установлению семейных отношений.
Я откопала в чемодане участницы
реалити-шоу парадно выходной купальник и направилась в ванную. Переодеться,
умыться, волосы из неприличного веника в приличную косу заплести и капельку
подумать. В голову настойчиво лезла мысль о побеге. Если надавить на жалость и
чувство вины инкуба, то я получу отличного сообщника с обширными возможностями.
Но испытывает ли Лотариназ жалость и вину? Это-то я и собиралась за ужином
выяснить.
Мы спустились в ресторан.
Служащие женского пола, не зная предистории, смотрели на меня с завистью, а
папочке посылали мимикой и жестами недвусмысленные намеки. К слову, он не
обращал на них никакого внимания. То ли все прочие женщины по сравнению с
Афродитой меркли, то ли инкуб стал разборчивее в связях.
Мы сели в дальний угол. Мало
света, много сигаретного дыма и пустые столики рядом. Сделали заказ и стали
ждать нечто с непроизносимым названием. Лотариназ рекомендовал блюдо местной
кухни. Сказал на потенциал хорошо влияет. Только я не совсем поняла о каком
потенциале он говорил.
Я задала несколько наводящих
вопросов, чтобы выяснить истинные причины появления темного в своей жизни. Он
мастерски ушел от прямых ответов. Промямли что-то про старость,
сентиментальность и желание отмечать праздники за одним столом со всеми
родственниками. Угу, никакого стола не хватит всех его детей вместе посадить. И
денег на подарки!
Нам принесли заказ. Я вдохнула
аромат блюда, сглотнула голодную слюну и замерла с вилкой в руках. С моего
места отлично просматривался вход в ресторан. На небольшом пространстве перед
рядами столиков стояли и крутили головами, надо полагать в поисках меня, две
женщины. Одна высокая жгучая блондинка с чернильной кожей, а вторая огромная
троллиха, затянутая в кожаный купальный костюм с заклепками, подчеркивающий
выдающиеся мускулы.
- Мама... Бабушка...
Святой кентавр, они же сейчас мой
единственный шанс на спасение частью мозаики на полу ресторана сделают!
- Прячься! - выдохнула я.
- Что? - не понял Лотариназ. Он
обернулся. - Знакомые лица, - пробормотал отец. А меж тем "лица"
выяснили у метрдотеля, где мы сидим. Времени сбежать не осталось.
- Под стол лезь и ни звука! -
шикнула я. Вскочила, обошла стол и запихала папашу под него.
Мама еще ничего. У нее от встречи
с инкубом приятные воспоминания остались. Я, например. А вот бабуля... Лучшая
охотница племени двадцать шесть лет за пронырой, который ее единственную дочку
бросил, оставив с младенцем в подоле на пороге ее пещеры. Она его арканом, что
на талии вместо пояса висит, скрутит и в Храм потащит счастье моей мамы
устраивать и побоку ей нынешняя жена и папашкин статус в обществе.
Мама и бабушка остановились возле
столика. В их взгляде читалось осуждение. В бабушкином особенно. По ее мнению
мать позор племени, а я так вообще недостойна той толики толльей крови, что
течет по моим венам.
- Ну? - бабуля вопросительно
изогнула бровь. - Почему этот Принцишка не здесь с тобой, а в соседнем зале
рыжей человечке на палец колечко одевает?
Я вздохнула.
- Мам, потише, не нападай на нашу
девочку. Ей и так досталось. Мы ее поддержать приехали, а не жизни учить.
Помнишь, что в прошлый раз произошло? - ба нахмурилась.
Я скривилась. Воспоминания не
заставили себя ждать. Где-то года три назад я встречалась с режиссером с
шестого развлекательного. Симпатичный тридцатилетний мужчина водил меня по
ресторанам, покупал дорогие украшения и, не поверите, читал стихи. Замуж не
звал, постель не предлагал, но я считала, что рано еще. Всего-то год знакомы
были.
Родственникам такое положение дел
быстро надоело. Сколько можно на застолье согласно тролльим традициям тратится
без прибыли? Он, значит, жрет, а прибыли от него нет - одни убытки! Скупая
бабушкина душа скоро восстала. Однажды мы к ним приехали, переночевали, а утром
я в своей постели связанного режиссера обнаружила и ба, перед соседями
окровавленной простыней трясущую. Мол, лишил, супостат, невинности девочку
беззащитную. И это под покровом родного дома! Я дар речи снова обрела, когда
священник в Храме Афродиты праздничное песнопение начал. Много чего тогда было
сказано, разбито и разорвано. Я отстояла свое право выбирать, режиссер
достоинство... отнюдь не в переносном смысле, бабуля право видеть меня хотя бы
раз в год, а мама, как всегда, осталась в стороне, понимая - два таких разных
мира примирить сложно.
- Я справлюсь, - буркнула я,
проследив за последним кусочком деликатеса, исчезнувшем во рту бабули.
- Как твоя мать? - не унималась
родственница.
- С тебя точно пример брать не
буду. Дедушку опять в кладовке заперла? - поинтересовалась я.
- Сейчас! - воскликнула ба. -
Соседки навострились магическую сигнализацию взламывать! А его в банк сдала. На
хранение. Под проценты, - она пожала плечами, посмотрела на соус на тарелке,
воровато осмотрелась и облизала ее. - Какие тут столы маленькие и низкие. Ноги
не помещаются, - пожаловалась она.
Лопатки на спине встопорщились.
Пальцы сжались на рукояти вилки. Костяшки побелели.
- Да что там такое лежит?! -
возмутилась ба.
- Моя дамская сумочка, -
процедила я сквозь зубы.
Заиграл оркестр. Певичка-нимфа
затянула балладу о любви и ненависти, нагнетая обстановку. Мы трое
переглянулись. Кто-то должен был начать действовать или проигнорировать
небольшие нестыковки, устроившие под столом возню. Я наступила на инкуба и
придавила его к полу. Он пискнул. Три раза. Очевидно, не я одна решила порядок
под столом навести.
- Понятно, - протянула бабушка и
отшвырнула стол.
- Извините, у вас, конечно,
красивые ноги, но не соблаговолите ли вы их убрать с... - папа показал на
область между бедрами, где устроилась бабушкина туфелька сорок шестого размера.
Пятнадцатисантиметровый каблук грозил сделать брак отца крайне несчастливым.
- Лотариназ?!
- Засранец?!
- Леди, ну зачем же сразу
ругаться? Давайте мирно обсудим все проблемы и придем к консенсусу...
Лучше бы он молчал. Тролли ненавидят
компромиссы. Тролли за компромиссы убивать готовы. Вот и бабуля, истинная дочь
горного народа, пришла в неистовство. Глаза у нее покраснели, ноздри раздулись,
губы разверзлись в чудовищном оскале. Она сорвала с талии веревку и наклонилась
к папуле.
- Конец тебе, инкуб! - прохрипела
она.
- Не в этот раз. Товсь! Пли!
И... Ничего не произошло! С
первого взгляда. Со второго, после того, как открыла глаза, я заметила, что
лицо родственницы разгладилось и приобрело умиротворенное выражение. Она
выронила веревку, вытерла ручейки слез на щеках, вздохнула и произнесла:
