— Прости.
Она сматывает катушку. Вновь забрасывает, на этот раз удачно, как раз в то место, куда я и сам бы забросил, — в тень островка из лилий.
— Ты злишься на меня за то, что я отнес тебя в воду? — спрашиваю я.
— Нет. Я давно должна была это сделать.
Слышатся крики баклана, и из ветвей ивы выпархивает стая скворцов, напуганная шумом. Джейн сматывает леску и снова забрасывает в то же место.
— Я думал, мы сможем поговорить, — сознаюсь я.
Хотя меня большим любителем разговоров не назовешь. Я смотрю поверх борта лодки на глыбу в нескольких метрах от нас. Она вздымается из воды с такой гордостью, словно это небольшая гора.
— Я хочу продолжить начатый в машине разговор.
— Обсуждать бостонских радиодиджеев?
— Не совсем. — Я поднимаю на нее глаза, она улыбается. — Нелегко говорить на такие темы…
— И не нужно. Зачем рушить то хорошее, что есть?
Мы оба смотрим на пурпурную водоросль, поглотившую золотой крючок. Смотрим так, как будто ожидаем, что сейчас свершится чудо.
— Послушай… — начинаю я.
Но Джейн перебивает:
— Не надо. Пожалуйста! У меня дом, семья… — Она секунду смотрит на меня, потом отворачивается. — У меня дочь от Оливера.
— Она и твоя дочь.
— Сэм, ты мне нравишься. Правда. Но на этом и остановимся. Прости, если внушила тебе пустые надежды.
— Пустые надежды? — повторяю я, встрепенувшись. — О чем, по-твоему, я говорил?
Неведомо откуда набежавшая волна мягко покачивает лодку.
— Сэм… — Ее голос ломается.
Не знаю, что она хотела сказать, потому что в эту секунду леска на ее удочке начинает дергаться, подныривая под заросли лилий.
— Это солнечная рыба! — кричу я, в азарте забывая обо всем.
— Что скажешь? — спрашивает Джейн, качнув удочкой в мою сторону, чтобы я освободил рыбу. — Теперь моя очередь.
— Тебе везет больше, чем мне даже в хороший день. Нужно брать тебя на рыбалку почаще.
Я произношу эти слова, не глядя на нее; глажу свободной рукой по заостренной чешуе солнечной рыбы, пока она не обвисает на крючке. Потом я быстро снимаю ее с крючка, выбрасываю за борт и смотрю, как она в мгновение ока исчезает.
Джейн откидывается на нос лодки, не сводя с меня глаз. По-моему, она даже не разглядела пойманную рыбу.
— Не стоит, Сэм, со мной связываться. Пока для тебя все идет хорошо, а от меня — сплошные неприятности. — Она опускает глаза и вертит на пальце обручальное кольцо. — Я не знаю, чего я хочу. Пожалуйста, не дави на меня, потому что я не знаю, на что у меня хватит сил. Я даже не могу сказать, что будет со мной завтра.
Я придвигаюсь ближе.
— А кто говорит о завтрашнем дне? Я только хочу, чтобы сегодняшний день был моим.
Она отталкивает меня обеими руками.
— Я уже пожилая женщина.
— Да? А я папа римский.
Джейн по-прежнему не подпускает меня.
— Это измена, если люди просто целуются? — наконец шепчет она, прижимая свои губы к моим.
Боже! Значит, вот как оно может быть! От нее пахнет сассафрасом и корицей. Я просовываю язык между ее губами, преодолевая аккуратную баррикаду из зубов. Она открывает глаза и улыбается. Я, прижимаясь ртом к ее рту, тоже улыбаюсь.
— Вблизи ты совсем другой.
Когда она моргает, ее ресничка щекочет мне щеку.
Я прижимаю ладони к ее затылку и плечам. Отрываюсь от ее губ, вдыхая затхлый воздух заросшего лилиями пруда, и опускаюсь перед ней на колени. Я забыл, что мы сидим в лодке, которая начинает раскачиваться, поэтому нам обоим приходится опуститься на четвереньки. Я покрываю ее поцелуями: от уха спускаюсь к шее, убираю одну руку со спины и кладу ей на грудь. Джейн отнимает руки от моей шеи, хватается за планшир лодки.
— Нет, — выдыхает она. — Ты должен остановиться.
Я послушно сажусь на низкую скамью, наблюдая за рябью, идущей по пруду от нашей лодки. Мы пристально смотрим друг на друга, оба красные, и то, что произошло, незримо повисает между нами.
— Только скажи, — задыхаясь, шепчу я и выпускаю ее из объятий.
57
Оливер
Уинди ждет на берегу открытого всем ветрам небольшого пляжа в Глосестере. Он протягивает мне неопреновый гидрокостюм и желтую вязаную шапочку от «Хелли Хансен». Несмотря на то что по природе Уинди болтун, в окружении толпы теле-и радиокорреспондентов он хранит молчание. Он ждет, пока я сяду в надувную лодку «Зодиак» четырех с половиной метров длиной, заводит навесной мотор и только тогда с улыбкой произносит:
— Кто бы мог, черт побери, ожидать, что моим ангелом-хранителем станет сам Оливер Джонс?
Мы с Уинди Макгиллом работали в Вудс-Хоуле еще до того, как изучение китов вошло в моду. Мы были мальчиками на побегушках у известных ученых — предполагалось, что в перерывах между анализом данных и приготовлением кофе для остальных биологов мы пишем собственные докторские диссертации. Совершенно случайно я узнал, что мы в один год окончили Гарвард, оба темой своей диссертации избрали изучение сообществ, подверженных действию приливов, и родились с разницей в один день в одной бостонской больнице. Поэтому совершенно неудивительно, что в своих исследованиях мы стали смотреть в одну и ту же сторону — в сторону горбатых китов. Конечно, мы избрали разные пути. Уинди не стал изучать песни китов, он работал над различными способами распознавания этих млекопитающих. В настоящее время он получил грант на проведение в Провинстаунском центре исследования, цель которого — составление каталога нескольких поколений китов.
Уинди достает из кармана пузырек — лекарство от кашля — и предлагает мне глотнуть. Я качаю головой и откидываюсь на бурлящий нос нашей небольшой лодки. «Зодиак», как по команде, подпрыгивает, но мне все же удается раздеться и натянуть гидрокостюм. Уинди краем глаза наблюдает за мной.
— Немного не сходится на животе, Оливер? — ерничает он, поглаживая себя по ребрам. — Чертова непыльная работенка в Калифорнии!
— Да пошел ты! — добродушно отвечаю я. — Расскажи про этого кита.
— Это самка. Ее зовут Марбл. Белые отметины на шее и хвостовом плавнике. Трехгодовалая. Запуталась в рыболовных сетях, которые оставил какой-то придурок. Она раздраженная и уставшая — не знаю, сколько она еще продержится, — признается он. — Я очень рад, что ты приехал. Если бы я знал, что ты вернулся в Массачусетс, сразу бы позвонил тебе.
— Ерунда! Ты терпеть не можешь, когда у тебя отнимают славу.
Мы с Уинди обсуждаем план действий. Самое главное — узнать, какой именно частью тела кит запутался в сети. Предварительный осмотр, проведенный Уинди, — «вокруг челюсти» — дает слишком общее представление. Установив точное место, будет намного легче перерезать сеть. Однако именно это самое сложное в спасении кита: один взмах плавника или хвоста может стоить вам жизни. В прошлом году у северного побережья Калифорнии погиб наш коллега, когда поднырнул под кита, чтобы разглядеть, где животное запуталось.
