— Я знаю, что эта любовь аморальна, — отвечает Лидди.
— Значит, только из-за сексуальной ориентации Зои считается плохой матерью? Вы это хотите сказать?
Лидди колеблется.
— Я этого не говорила. Я просто считаю, что мы с Рейдом… Мы будем этим детям лучшими родителями.
— Какими средствами контрацепции вы пользуетесь? — спрашивает Анжела.
Лидди заливается краской.
— Никакими.
Неожиданно в моей памяти всплывает прошлая ночь, ее запрокинутая назад голова, изгибающаяся подо мной спина.
— Как часто вы с мужем занимаетесь сексом?
— Протестую!
— Я разрешаю этот вопрос, — отклоняет протест судья.
Грязный старикашка!
— Отвечайте на вопрос, миссис Бакстер.
— По четвергам, — произносит Лидди.
По четвергам? Раз в неделю? Как часы? Если бы Лидди была моей женой, я бы каждое утро принимал с ней душ. Я бы хватал ее в охапку, когда она проходит мимо меня к обеденному столу, усаживал бы на колени…
— Вы планируете свою сексуальную жизнь таким образом, чтобы повысить вероятность забеременеть?
— Да.
— Вы когда-нибудь были беременны?
— Да… несколько раз… но случались выкидыши.
— А вы уверены, что вообще сможете доносить ребенка до срока?
— А разве можно быть в этом уверенной? — удивляется Лидди.
Молодчина!
— Вы отдаете себе отчет в том, что в случае, если вы получите эти эмбрионы и вам их подсадят, вы можете не родить живого ребенка.
— Или, — возражает Лидди, — могу родить тройню.
— Вы сказали, что в Библии говорится, что цель любого брака — это дети.
— Да.
— Следовательно, если бы Господь хотел, чтобы у вас были дети, разве бы он вас ими уже не благословил?
— Я… я считаю, что у Него для нас иной путь, — отвечает Лидди.
Адвокат кивает.
— Разумеется, Всевышнему угодно, чтобы вы стали суррогатной матерью, лишив биологическую мать этого же права.
— Протестую! — вклинивается Уэйд.
— Позвольте я перефразирую, — уступает Анжела. — Вы согласны с тем, что ваше самое заветное желание родить и вырастить ребенка?
Лидди переводит взгляд, который намеренно не отрывала от Анжелы, на меня. Мне кажется, что рот мой наполняется толченым стеклом.
— Да, — отвечает она.
— Вы согласны с тем, что невозможность иметь собственного биологического ребенка опустошает? Разрывает душу?
— Да.
— Тем не менее именно эта участь уготована Зои Бакстер, если вы отберете у нее эмбрионы?
Лидди поворачивается к Зои, в ее глазах стоят слезы.
— Я выращу этих детей как своих собственных, — шепчет она.
Зои вскакивает с места.
— Они не твои, — отвечает она, сначала негромко, но потом более решительно. — Они мои!
Судья стучит молотком.
— Миссис Моретти, успокойте свою клиентку.
— Оставь ее в покое! — с криком вскакиваю я. — Неужели вы не видите, что она не в себе?
На мгновение весь мир замирает. Зои поворачивается ко мне с подобием благодарной улыбки — потому что думает, что эти слова относятся к ней.
А потом понимает, что ошиблась.
Невозможно прожить десять лет с человеком и не научиться читать азбуку Морзе отношений. Робкие взгляды за званым ужином, говорящие о том, что пришло время придумать предлог и отправляться домой. Молчаливое извинение, когда под столом тянешься к ее руке. Улыбка «Я люблю тебя», брошенная к ее ногам.
Она знает. Я вижу по ее взгляду, что она понимает, что я натворил. Что она потеряла меня и, вероятнее всего, своих детей, уступила их женщине, которую терпеть не может.
И тут оцепенение проходит, Зои бросается к свидетельской трибуне. Судебный пристав перехватывает ее и заставляет опуститься на колени. Раздаются крики.
— Я требую порядка в зале суда. Немедленно! — ревет судья О’Нил.
Лидди уже рыдает в голос. Уэйд хватает меня за руку.
— Заткнись, пока все не испортил!
— Зои! — Анжела Моретти пытается оттеснить пристава от своей клиентки. — Тебе нужно успокоиться…
— Суд объявляет перерыв! — кричит судья и поспешно покидает зал.
Уэйд дожидается, пока Анжела не выведет Зои из зала суда, пока основная масса присутствующих не направится к выходу, обсуждая увиденное.
— Что, скажи на милость, это было? — обвиняющим тоном спрашивает он меня.
Я не знаю, что ответить. Я и сам себя с трудом понимаю.
— Просто вырвалось, — выдавливаю я.
— Позаботься о том, чтобы подобного больше не произошло, если хочешь выиграть процесс. Если твоя бывшая жена намерена вскакивать и вести себя как умалишенная, нам это только на руку. Как, думаешь, судья посмотрит на это и сочтет ли он ее хорошей матерью? Если такое еще раз повторится — а я буду об этом молиться! — сиди сложа руки и излучай спокойствие. Только, ради бога, не вскакивай и не начинай ее защищать!
Я опускаю голову, чтобы он не увидел нахлынувшее на меня облегчение.
Я понятия не имею, где Уэйд откопал Женевьеву Ньюкирк. Дипломированного клинического психолога со степенью доктора наук, полученной в Калифорнийском университете. Психолога, который регулярно публикует труды на тему брака, сексуальности и воспитания детей. Она выступала на радио и телевидении — местном и национальном, давала интервью печатным изданиям и в Интернете. Она была консультантом в семидесяти пяти гражданских делах, а в сорока из них выступала в качестве свидетеля.
— Доктор Ньюкирк, — начинает он, когда ее признали свидетелем-экспертом, — в своей работе вы сталкивались с проблемой наследования гомосексуальности?
— Сталкивалась. Откровенно говоря, эта проблема мало исследована, поэтому легко просмотреть все статьи.
— Вы знакомы с работами Бейли—Пилларда?
— Да. — Доктор Ньюкирк поворачивается к присутствующим в зале. — В период с девяносто первого по девяносто третий год Бейли и Пиллард исследовали гомосексуальность у близнецов. Они выяснили, что пятьдесят два процента однояйцовых мальчиков-близнецов от гомосексуальных мужчин тоже становились гомосексуалистами, у двуяйцовых близнецов этот процент равнялся двадцати двум, и примерно одиннадцать процентов сводных братьев от гомосексуальных мужчин сами становились гомосексуалистами. Среди женщин этот процент составил сорок восемь для однояйцовых девочек-близняшек, шестнадцать для двуяйцовых и шесть для сводных сестер.
— О чем это говорит?
