Рейдом, от которого я видел только добро и который в ответ получает брата, который спит с его женой.
Да уж, я «идеальный отец». Настоящий образец для подражания.
— Рейд с Лидди много лет молились о детях, — вещает пастор Клайв. — Недавно они стали задумываться о том, чтобы усыновить эмбрион в рамках программы «Снежинка». Когда ко мне пришел Макс, я подумал, что, вероятно, Бог предлагает нам другое решение, решение, которое пошло бы во благо всем заинтересованным сторонам. Что, может быть, Лидди с Рейдом будут самыми лучшими родителями для этих конкретных нерожденных детей.
— Как отреагировал Макс?
— Отнесся с осторожным оптимизмом. — Клайв поднимает глаза. — Как и все мы.
— Спасибо, пастор, — благодарит Уэйд и садится на свое место.
Анжела Моретти начинает задавать вопросы, еще не встав со стула.
— Решение, которое пошло бы во благо всем заинтересованным сторонам… — повторяет она. — Вы так подумали?
— Да.
— Что-то не похоже, чтобы это пошло во благо Зои, биологической матери этих эмбрионов.
— Насколько я понимаю, нужды ребенка намного важнее, чем удовлетворение интересов мисс Бакстер, — отвечает пастор Клайв.
— Следовательно, вы полагаете, что лучше отдать эти эмбрионы небиологическим родителям, чем родителю, который имеет к ним прямое гаметическое отношение.
— Мое мнение ничто в сравнении с мнением Господа.
— Неужели? — спрашивает Анжела. — А когда вы в последний раз с ним общались?
— Протестую! — восклицает Уэйд. — Я не позволю насмехаться над моим свидетелем.
— Протест принят. Подбирайте слова, миссис Моретти.
— Вы сказали, что знакомы с Максом уже полгода, пастор?
— Да.
— И не знакомы с Зои Бакстер, впервые увидели ее только в зале суда, верно?
— Верно.
— Вы ничего не знали о них, когда они состояли в браке?
— Нет. Тогда они не являлись прихожанами моей церкви.
— Понятно, — говорит Анжела. — Но с Рейдом и Лидди вы знакомы довольно близко?
— Да.
— И вам нетрудно было прийти в суд и сказать, что, на ваш взгляд, они являются лучшими приемными родителями для этих эмбрионов?
— Да, — отвечает пастор Клайв.
— Вас с Рейдом связывают и профессиональные отношения, правильно?
— Он управляет деньгами церкви.
— Он также является главным спонсором вашей церкви, не так ли?
— Да. Рейд всегда был очень щедр.
— Фактически ваша церковь рекомендует жертвовать десятую часть своего дохода, я не ошибаюсь?
— Так поступают многие церкви.
— Правда ли, что каждый год вы получаете от Рейда Бакстера четыреста тысяч долларов?
— Верно.
— И так совпало, что сегодня вы рекомендуете его в качестве опекуна этих эмбрионов, правильно?
— Щедрость Рейда в отношении церкви не имеет ничего общего с моими рекомендациями.
— Еще бы! — восклицает Анжела Моретти. — Когда вы обсуждали с Максом просьбу его бывшей жены о получении опеки над этими эмбрионами, именно вы предложили ему взглянуть на Рейда с Лидди как на потенциальных родителей, не так ли?
— Я открыл его разуму эту возможность.
— И вы пошли еще дальше, верно? Нашли ему адвоката.
Пастор Клайв кивает.
— Я бы поступил подобным образом для любого прихожанина из моей церкви.
— И вы не просто нашли Максу адвоката. Вы нашли ему самого бескомпромиссного адвоката в Соединенных Штатах с репутацией защитника прав нерожденных детей, правильно?
— При чем здесь я, если затруднительное положение Макса привлекло внимание такого маститого адвоката?
— Мистер Линкольн, вы утверждаете, что цель любого брака — продолжать род?
— Да.
— В Библии что-нибудь говорится о гетеросексуальных парах, которые не могут иметь детей?
— Нет.
— А о гетеросексуальных парах, которые слишком стары, чтобы иметь детей?
— Нет.
— А о людях, которые так и остались неженатыми? Неужели Библия порицает их?
— Нет.
— Несмотря на то что, по вашей логике, они не продолжают род?
— Во множестве отрывков в Библии осуждается гомосексуализм, — заявляет пастор Клайв.
— Да? В этом прекрасном стихе, что вы зачитали из Книги Левит… Вам известно, мистер Линкольн, что Книга Левит — священный устав, написанный более трех тысяч лет назад?
— Разумеется.
— Вам известно, что у священного устава была очень специфическая цель? Это перечень не заповедей, а запретов на поведение, которое верующие люди могли счесть оскорбительным в определенном месте в определенное время? Вам известно, пастор, что, в случае с Книгой Левит, этот устав был написан исключительно для священников Израиля и имел целью удерживать их в более жестких рамках, чем священников из других стран, например Греции?
— Когда читаешь эти стихи, совершенно очевидно, что есть добро, а что — зло. Вы пытаетесь подвести под это историческую подоплеку, но Книга Левит с точки зрения морали актуальна и по сей день.
— Неужели? Вам известно, что в Книге Левит перечислено множество других запретов? Например, запрет на длинные волосы. Вам об этом известно?
— Но…
— И запрет на татуировки. — Анжела улыбается. — У меня тоже есть татуировка, но не скажу где. — Она подходит к пастору Клайву. — У вас на хлопчатобумажную рубашку надет шелковый галстук. А вам известно, что в Книге Левит есть запрет на ношение одежды из разных тканей?
— Не могу понять, как…
— И там имеется еще высказывание, которое запрещает есть свинину и моллюски. Вы любите креветки, пастор?
— Это не…
— И запрет на предсказание будущего. А как насчет футбола? Вы ведь любите футбол, верно? Я к тому, что кто же не любит футбол! Что ж, в Книге Левит есть запрет на игру со шкурой свиньи. Вы не согласны, пастор, что многие из этих запретов действительно устарели?
— Протестую! — восклицает Уэйд. — Адвокат сама дает показания!
Судья склоняет голову набок.
— У нас равенство полов, мистер Престон. Протест отклонен.
— Библия много значит для большинства людей, но это не учебник сексологии, не так ли?
— Конечно, нет.
— Тогда почему вам пришло в голову обратиться к Библии за советами о надлежащей половой активности?
Пастор Клайв поворачивается к ней.
